— О'кей.
— Что? — Он внезапно сел, лицо его выражало крайнее удивление.
— Я сказала хорошо. О'кей.
— Ты действительно согласна?
— Да. Я тебе еще нужна? Для галереи, я это имею в виду. — Она широко улыбнулась, вопрошающе посмотрев на него. Вдруг это была всего лишь игра с его стороны.
Но он смотрел на нее, как если бы она была ненормальная.
— Конечно. Ты мне нужна по-прежнему, ты сумасшедшая! Ты самая лучшая из новых художников, которых мне удалось заарканить за последние пятнадцать лет!
Она перевернулась всем телом к нему, изобразив на лице коварную улыбку.
— И кого же это тебе удалось «заарканить» за последние пятнадцать лет?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Я говорю о Густаве. — При мысли об этом оба расхохотались. — Ты серьезно, Дина? Согласна выставить свои работы? — Она кивнула. — Тебе это не обязательно, ты знаешь. Я люблю тебя, даже если ты не позволишь мне показать твои работы.
— Я знаю, но я наблюдала за твоей работой в течение недель, и я больше так не могу. Я хочу в этом тоже принять участие. Я хочу, чтобы и у меня была выставка.
Он рассмеялся.
— Только твоя, да? И никого другого. Хорошо. Согласен. Когда?
— Когда это будет тебе удобно.
— Я сверю свои планы с Салли. Возможно, через несколько недель.
Он занялся завтраком, и веселое настроение не покидало его. Он выглядел так, как если бы она только что родила ему сына.
— Приготовить ли тебе еще что-нибудь? — Она наблюдала, с какой жадностью он расправлялся с остывшими гренками, приготовленными по-французски.
— Все, что от тебя требуется, — принести мне свои картины, с тем чтобы я их выставил. С сегодняшнего дня я готовлю завтрак. Каждый день. Нет, пять раз в неделю. А ты в выходные дни. Идет?
— Превосходно. Я знала, что, уступив, получу преимущества. — Она натянула покрывало до самого подбородка. — Бен, как ты считаешь, я поступаю правильно?
Он догадался, о чем пойдет речь. Сомнение было написано у нее на лице. Но он не собирался потакать ее неуверенности.
— Прекрати. Если ты не перестанешь сомневаться, мы устроим выставку на следующей неделе. У тебя же все хорошо. Ты великолепна, просто фантастична. Ради Бога, Дина, ты самая лучшая из всех молодых художников в этом городе, возможно, и в Лос-Анджелесе. Тотчас же прекрати все и дай мне возможность заняться твоей выставкой. Согласна?
— Согласна.
Она притихла на время, думая о Марке. Как она сообщит ему, что наконец-то решила выставить картины? А нужно ли ему вообще знать об этом? Много лет назад он заявил ей о том, чтобы она выбросила из головы свои мечты о живописи: мадам Дьюрас не имеет права быть какой-либо «художницей-хиппи». Но, черт подери, она не была такой, и какое он имеет право…
