— Ты действительно злишься, что я уезжаю на все лето?
— Я сказала тебе, что нет. Я буду просто рисовать, отдыхать, читать, навещать своих друзей.
— Ты будешь часто ходить в гости? — В его голосе звучало беспокойство, и это развеселило ее. Ему так не пристало спрашивать об этом.
— Я не знаю, мой глупенький. Я сообщу тебе, если меня пригласят. Я уверена, будут обычные званые обеды, благотворительные вечера, концерты и другие подобные вещи.
Он кивнул снова, ничего не сказав в ответ.
— Марк Эдуард, ты ревнуешь? — В ее глазах появились смешинки, она громко рассмеялась, когда он заглянул ей в лицо. — Ох, неужели! Не будь глупым! После стольких лет!
— Лучшего времени не придумаешь, не так ли?
— Не говори глупости, любимый. Это не в моих правилах.
Он знал, что это было действительно так.
— Я знаю об этом. Но, on ne sait jamais[7].
— Как ты можешь так говорить?
— Потому что у меня красивая жена, в которую любой мужчина, если он в здравом уме, просто не может не влюбиться.
Он давно не говорил с ней в таком духе, и она с удивлением посмотрела на него.
— Что? Ты думаешь, что я не замечал? Дина, ты выглядишь глупенькой. Ведь ты молодая и красивая женщина.
— Хорошо. В таком случае, не уезжай в Грецию. — Она с игривой улыбкой посмотрела на него. Но его это не забавляло.
— Я должен. Ты знаешь это.
— Хорошо. Тогда возьми меня с собой. — В ее голосе появились необычные нотки, наполовину серьезные, наполовину дразнящие.
Он довольно долго хранил молчание.
— Ну и что? Можно мне поехать?
Он покачал головой.
— Нет, нельзя.
— Что ж, тогда тебе ничего не остается, как ревновать.
Они давно так не поддразнивали друг друга. Известие о его трехмесячной поездке вызвало у нее прилив самых странных ощущений. Но ей не хотелось заходить слишком далеко.
— В самом деле, любимый, тебе не стоит волноваться.
— Надеюсь, что нет.
— Марк! Arrête![8] — Она наклонилась к нему, дотронувшись до его руки, и он не сопротивлялся, когда она взяла ее в свои ладони. — Я люблю тебя… ты знаешь об этом?
— Да. А знаешь ли ты, что я люблю тебя?
Ее глаза сразу сделались серьезными, встретившись с его.
— Иногда я не уверена в этом.
Он был всегда слишком занят, чтобы проявлять свою любовь к ней, к тому же это было не в его привычках. Но теперь что-то подсказало ей, что она попала в цель, и, наблюдая за ним, она была потрясена. Разве он не знал? Не понимал, что он сделал? Он возвел вокруг себя неприступную стену из работы и дел, которые забирали у него дни, недели и теперь месяцы, и туда был допущен только один союзник — Пилар?
