— Моя хорошая, я так хочу, чтобы ты стала моей! Ты уверена, что этого хочешь и ты?
Она медлила с ответом, и он отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.
— О да, Джэард, — ответила она невнятно; лицо ее жарко горело, зрачки были расширены от страсти, она потянулась к нему. — Да.
Затем ее руки упали, лицо сделалось невыразительным, и через секунду она уже спала.
— Боже, — простонал Джэард Хэмптон. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, отодвинулся от нее и накрыл ее простыней. Потом сел на кровати и потряс головой, чтобы привести себя в чувство. «Слава Богу, что девушка уснула», — подумал он. Бренди подействовал не только на нее. Джэард понимал, что перед Жасминой было бы трудно устоять в любой обстановке, а сейчас еще алкоголь почти лишил его здравого смысла. Еще несколько секунд объятий, и он бы не смог совладать с собой. А утром он бы ненавидел себя так же, как он сейчас ненавидел Клода Бодро. И девушка тоже, возможно, навсегда бы потеряла доверие к нему. Джэард повернулся и посмотрел на спящую Жасмину — ее румяные щеки, длинные густые ресницы. Она была так красива, и когда она утверждала, что нет, у него все переворачивалось внутри. Чего только она не перенесла: сначала из-за отца, потом из-за мошенника, сбросившего ее в реку. И он почувствовал нарастающий гнев против презренного Клода Бодро, так поступившего с ней. «Он ответит за это кровью. Я заставлю его это сделать!» А то, что Бодро и ему подобные в каком-то смысле были должниками Джэарда Хэмптона, Жасмине знать не обязательно. Он сравняет счет, и тогда Жасмина будет принадлежать ему!
Каким-то образом с того момента, как он заметил ее в воде, он знал, что она будет с ним. Он почувствовал это сразу, когда увидел, как она боролась с течением, и глубоко верил в это минуту назад, когда держал ее в своих объятиях. Она была такой сильной и полной жизни и в то же время такой нежной, уязвимой и доверчивой. Нельзя допустить, чтобы это доверие было когда-нибудь еще раз обмануто. Он протянул руку и погладил Жасмину по нежной щеке. Она слегка пошевелилась во сне от его прикосновения, как будто цветок, потянувшийся к солнцу, и он опять увидел на ее шее глубокую царапину. Он нахмурился и провел кончиком пальца по этой красной полосе на ее нежной шее, вспомнив, что обещал смазать ее ссадины мазью. Нетвердой походкой он прошел к столу и принес баночку с мазью. Вернувшись к кровати, он присел на край и откинул простыню, прикрывавшую ее. Перед тем как наложить целебный бальзам, он целовал каждую царапину на ее теле. И с каждым новым прикосновением к ее ранам он приговаривал Клода Бодро ко все более мучительной смерти. Странно, думал он, врачуя ее, как спаситель мог так быстро стать пленником ее сердца.
