— Тебя к телефону. — Папахен сует мне трубку.
Я краснею и отшатываюсь от него. Мне становится нестерпимо стыдно, я точно знаю, что мой папахен не самый худший из отцов.
— Белов на пр-р-роводе! — раскатисто ору я в трубку, растирая горящие от стыда уши.
— Денис, как у тебя дела? — Это тетя Галя исполняет свой дружеский долг. Ну, как же, необходимо справиться у мальчика, как прошел его первый день на производстве.
Несколько мгновений я дышу в трубку. Мне очень хочется, чтобы у меня был друг — товарищ майор Петров, и я бы смог ему рассказать про Тортиллу Вербного, про дырявую батарею, про пыльные окна, а самое главное, про секретные донесения агента Резвого.
Но увы! Тетя Галя давно подполковник милиции, фамилия у нее Юмашева, и мы не можем с ней вместе рубать белых шашками на скаку.
— «Ты накрашенная — страшная и не накрашенная — страшная!» — неожиданно для себя завопил я в трубку.
— Так! Все понятно! — вздохнула тетя Галя и повесила трубку. Вздох был настолько тяжелым, что, казалось, пронесся по всему нашему микрорайону.
Я посмотрел на трубку и повеселел. Орать мне расхотелось, все равно никто не слышит. Осторожно вложив трубку в телефонное гнездо, я погладил ее, как птенчика. Все-таки хорошее изобретение — телефон!
* * *
Утреннее болото ничем не отличалось от вечернего, правда, сумрак в окнах стал гуще, то ли из-за пыли, то ли от электрического освещения. Я уселся за конспектирование ценных документов, полученных от агента по кличке Резвый. Тортилла Вербный, прикрыв трубку рукой, о чем-то долго бубнит по телефону. Из-за его стола раздаются тяжелые вздохи, будто он ворочает бочки с виски, а не нависает всей тушей над грязным столом. Про бочку с виски я вычитал из донесений Резвого: он писал, что какие-то хлюсты стырили бочку с ценным напитком в магазине «24 часа» и покатили ее по Балтийской улице. Всего хлюстов было пятеро, и в бочке плескалось не виски, а бренди. Резвый перепутал напиток, о чем честно признался в конце донесения. Короче, хлюсты докатили бочку только до середины улицы, и тут их настиг наряд вневедомственной охраны. И самое страшное, что случилось с хлюстами, так это то, что они не успели попробовать божественный напиток, как оказалось — бренди. Резвый так и написал в секретной сообщенке — «божественный напиток». Что здесь секретного, я так и не понял, но переписал донесение в журнал с точностью до запятой.
«Двадцать окладов, пенсия, выслуга, стаж, охрана, частная структура…» — доносилось из соседнего угла. Вербный с таинственным видом обсуждал все материальные издержки в связи с уходом на пенсию. Наверное, ему будет скучно без записок Резвого, без этого болота. Где он станет греть старые кости?
