— Бог мой! — сказала она тогда. — Неужели ты и в самом деле думаешь, что я свяжусь с королем желтой прессы только ради того, чтобы вписать в свидетельство о рождении моего ребенка имя мужчины? Ты, должно быть, еще более не в своем уме, чем этого требуют твои политические взгляды.
И они расстались. В последующие годы, когда она поднималась по ступеням власти, он иногда говорил себе, что Ив с успехом сделала то, чего сам он не сумел — прооперировала свою память и удалила из нее бесполезный придаток своего прошлого.
Но, как выяснилось, когда он позвонил ей, дело обстояло не совсем так. Возможно, существование Шарлотты не позволяло ей окончательно выкинуть его из памяти.
— Что тебе нужно? — спросила она, когда ему, в конце концов, удалось застать ее в кабинете главного партийного организатора в палате общин. — Зачем ты мне звонишь? — ее голос звучал тихо и отрывисто. В трубке слышны были и другие голоса.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— По правде говоря, я аналогичного желания не испытываю.
— Это касается Шарлотты.
Он слышал ее дыхание. Но голос ее не изменился.
— Она к тебе не имеет никакого отношения, и ты это знаешь.
— Ивелин, — поспешно проговорил он. — Я понимаю, мой звонок как гром среди ясного неба…
— И в удивительно удачный момент.
— Извини, я слышу, что ты там не одна. Ты не можешь перейти к другому телефону?
— И не подумаю.
— Я получил письмо. С разоблачением.
— Вряд ли этому стоит удивляться. Надо полагать, письма, разоблачающие тебя в чем-то, стали для тебя обычным явлением.
— Кто-то узнал.
— Что?
— О нас. О Шарлотте.
Это, видимо, испугало ее, но только на мгновение. Сначала она молчала. Ему показалось, он слышит, как она барабанит пальцами по микрофону телефонной трубки. Потом она резко проговорила:
— Чушь.
— Послушай. Просто послушай, — он прочел ей короткую записку. Выслушав, она ничего не сказала. Где-то там, в кабинете рядом с ней послышался взрыв мужского хохота. — Там написано: «первого ребенка». Кто-то об этом знает. Ты кому-нибудь говорила?
— Освобождена? — переспросила она. — Шарлотта будет освобождена?
Опять воцарилось молчание, и Лаксфорду показалось, что он почти слышит, как работает ее мозг, просчитывая возможный урон своему престижу и оценивая масштаб его неприятных политических последствий.
— Дай мне свой телефон, — наконец проговорила она, — я перезвоню.
Она действительно перезвонила, но на этот раз у телефона была совсем другая Ив.
— Дэнис, черт побери! Что ты устроил?
