Начало жизни | страница 28



Меня охватывает тоска. Мне всегда тоскливо, когда начинают звонить в церкви. Звонят всегда в субботу под вечер, когда в доме сумрачно и надвигается длинная, тоскливая неделя. Я помогаю тогда маме найти звезду в небе. Когда я нахожу звезду, мама зажигает нашу пятилинейную лампу — и конец субботе! Завтра воскресенье, надо идти в хедер. Отца и матери не будет дома.

Но ведь сегодня не суббота, сегодня четверг?!

У нас дома полно народу. Отец тихонько открывает дверь — все вскакивают. Люди очень напуганы. Скрипнет табуретка — и тетя Ита сразу хватается за голову.

Тетя Ита в черной юбке и белой кофточке в крапинку сидит в уголке на полу. Она все еще ждет, что Нюма вернется с войны. Голову она прислонила к стене. Свет от каганца трепещет на ее исхудалом лице. Она сидит, закрыв глаза.

— A-а, а-а… — тихонько напевает она ребенку, который лежит у нее на коленях. — Прошу тебя, Ошерка, сиди смирно! — говорит она, приоткрыв глаза.

Однако мне не сидится. Перехожу с места на место. Ставни плотно прикрыты, и в доме почти темно. Едва поблескивает каганец. Все время я натыкаюсь на чьи-то ноги. Уйма ног у нас. Все отодвигаются, следят, чтобы я, не дай бог, не споткнулся.

Никогда еще взрослые не разговаривали со мной так ласково. Меня называют и «Ошерка», и «кисонька», и «милый мальчик». Все просят, чтобы я сжалился и перестал слоняться с места на место. Меня боятся тронуть. Даже отец не связывается со мной. Очень уж противный у меня голос! Чего доброго, еще зареву.

Мама целует меня и укладывает на кушетку рядом с собой. Она не только не раздевает меня, но даже застегивает на мне рубашку и надевает ботинки с пуговицами. Первый раз меня укладывают спать в ботинках. А мама ложится в черном плюшевом саке. Жарко, а она лежит одетая.

Я крепко прижимаюсь к ней. Я очень люблю маму сейчас. Мне хочется кое о чем спросить ее, но она гладит меня по голове и просит лежать тихо. Вдруг она приподнимается: что-то грохочет на улице. Ясно слышно, как на шоссе дребезжат колеса, как будто в местечко въезжает много повозок.

Отец стоит у окна и смотрит сквозь дырочку в ставне, смотрит долго-долго.

— Кто это там? — Я крепко обнимаю маму.

Она не отвечает. Прижимает меня к себе и, кажется, плачет.

Лежу с открытыми глазами. Полон дом людей, и все молчат. Никогда мне не удается приметить, как приходит сон. Знаю лишь, что заснул, потому что утром проснулся. Синева пробивается в щели ставней. Мама все так же, с открытыми глазами, лежит рядом со мной. Тетя Ита все так же тихо качает ребенка: