Я переключила внимание на телевизор,по которому показывали сцену удушения девушки, в то время как CSI занимались своими делами. Я закинула одно зернышко себе в рот и заставила его прожевать. Масло отдалось тяжелым грузом для моего чувствительного желудка и я решила, что лучше больше не пытаться.
“Что беспокоит тебя, Пэган?”
Я посмотрела на маму и она изучала меня, вместо того, чтобы смотреть в телевизор. Она заметила перемены в моем настроении. От этой женщины ничего нельзя скрыть.
“Хм… Я просто думала о…” я сделала паузу и начала колебаться, должна ли я вообще что-нибудь говорить. На самом ли деле мне хотелось это знать? Я заметила морщинки у бровей мамы, когда она нахмурилась, ожидая от меня окончания ответа. Ее темные волосы были заправлены за уши и на ней совсем не было макияжа. Я могла видеть ее беспокойство и любовь, сверкающую в ее глазах. Я знала, почему она сделала это. Но мне по-прежнему нужны были ее объяснения. Может быть то, что она знала, поможет Данку разобраться с этим. “Ты помнишь, когда я болела, будучи ребенком,” начала я и наблюдала, как она еще больше нахмурилась и сделала еле заметный кивок головой.
“И так, я умирала. Я помню это. И…я видела этот сон. Больше похожий на воспоминание. Я была в старой хижине, и ты тоже там была. И там была эта пожилая женщина.” Я замолчала, так как паника начала появляться в ее глазах. Это было правдой. Мне не нужно было больше объяснять. Она прекрасно понимала, о чем был мой сон.
“Это было на самом деле, ведь так? Ты привела меня к доктору Вуду и она…или он излечил меня.”
Мама с трудом сглотнула и начала неистово трясти головой, “О, боже,” пробормотала она, опустив взгляд на свои руки, из которых выпала тарелка с поп-корном. Она на самом деле не ожидала, что я об этом вспомню?
“Что ты обещала им, мама? Какова была их цена за мое исцеление?”
Мама поставила тарелку на кофейный столик перед нами и встала. Я сидела тише обычного, когда она начала метаться взад и вперед перед телевизором.
“Обоже, обоже, обоже,” монотонно повторяла она на одном дыхании. Сейчас я начинала паниковать. Это не было той реакцией, которую я ожидала. Моя рассудительная, спокойная, собранная мать никогда так прежде не срывалась.
“Скажи мне, мама,” потребовала я.
Она запустила обе руки в свои короткие темные волосы, а затем положила их на бедра. Летающие розовые хрюшки на ее фланелевых пижамных штанах выглядели такими счастливыми и беззаботными и столь неподходящими рисунками для одежды взрослой женщины. Я начала гадать, что если бы у нее начинался приступ паники, ее дыхание бы участилось.
