“Когда господин Дамблимон вернулся от адмирала на “Мститель”, он передал нам королевский наказ. Голос его дрожал от волнения. Мы дружно вскричали: “Да здравствует король, смерть англичанам!” Пришло время отомстить за Францию — таково было общее чувство. А я не мог не вспомнить своего отца, когда он защищал Мартинику от англичан, слезы своей матери, узнавшей, что в “Гран Сероне” хозяйничают англичане. И вот, наконец, мы на пути, ведущем к славе! Но как же он будет долог.
Несколько дней, посвященных различным учениям, тянулись для нас, рвущихся померяться силами с противником, бесконечно, пока утром 23 июля мы не увидели на горизонте большое скопление парусов. Это были англичане. Я не мог оторвать глаз от их кораблей”.
Эскадра Дорвилье находилась с наветренной стороны и ей необходимо во что бы то ни стало сохранить это преимущество. Адмирал приказал двадцати семи кораблям выстроиться в линию баталии, оставив остальные в резерве. На флагмане взвился сигнал: “к бою готовьсь, от ветра на четыре румба, порядок обычный: авангард, кордебаталия, арьергард”.
Заметив, что адмирал Кеппель намерен атаковать французский арьергард, Дорвилье развернул всю свою эскадру с тем, чтобы оттеснить англичан на ту позицию, которую они хотели заставить занять французов. Новый сигнал с флагмана: “переменить линию баталии, перестроиться под ветер”.
Адмирал расставляет свои корабли, как шахматист фигуры. Дивизия графа дю Шаффо, в которую входит “Мститель”, оказалась в хвосте, а дивизия герцога Шартрского выдвинулась вперед. Утром 27 июля установился ветер с оста: Дорвилье приказал выстроиться в линию баталии, и в одиннадцать часов голубой эскадрой был открыт огонь, который продолжили остальные дивизии по всей линии; каждый французский корабль свалился с английским. Бомбардировка с обеих сторон продолжалась около трех часов. Французские комендоры целили в неприятельские мачты: их меткая стрельба уравновешивала превосходство противника в количестве орудий. Англичане палили большей частью вхолостую, не нанося противнику большого ущерба.
Сражение вступило в решающую фазу. Сквозь плотный пушечный дым Жан Батист мог видеть, как Дорвилье бросил под всеми парусами свою “Бретань” на огромную трехдечную “Викторию” — неприятельского флагмана. Этот дерзкий маневр заставил поволноваться адмирала Кеппеля, которому к тому же сильно досаждала меткая стрельба “Бретани” и пришедших ей на помощь “Великолепного” и “Фанфарона”. На них в свою очередь устремился “Молниеносный”
