Из своего примера Мелчер делает вывод о происхождении слова kicker (от kick — пнуть): мол, концовка-кульминация — как пинок, под конец на сто процентов пробуждающий внимание читателя. У меня на этот счет своя теория: кикером называют карту в покере, которая не входит в претендующую на выигрыш комбинацию, но может при прочих равных обеспечить победу. Например, если у двух игроков по две одинаковые пары, выиграет тот, у кого пятая карта старше, и вот эта-то пятая карта и есть кикер. Автор предъявляет свою концовку как последний и решающий аргумент.
Так сделала и Бьюкенен, в газетной статье про веселую вдову легко пришедшая к структурному откровению, которое одному крупному литератору далось упорным многолетним трудом.
Великий романист Джон Ирвинг известен тем, что пишет книги с конца. Он так объясняет эту особенность своей тактики: «Я начинаю с последней строчки, потом перехожу к предыдущей. Довольно долго пишу задом наперед, пока не почувствую и не услышу как следует эту концовку. Надо знать, как звучит твой голос в конце истории, — так понимаешь, как нужно звучать в начале».
Это он теперь так говорит. Поначалу Ирвинг не понимал, что написал кикер, а не лид. «Во время работы над первыми четырьмя-пятью книгами я воображал, что мне хватило наглости написать первую строчку, и только со временем обнаруживал, что это опять концовка. Я не осознавал это как процесс до шестого романа, „Правил виноделов“, а тут вдруг понял, что сначала нахожу концовки. И я должен это признать».
Концовки Ирвинга, к сожалению, бесполезно приводить здесь — они слишком литературные. Важен скорее его подход к процессу. Ремесленник, сочиняя текст для сайта или журнала, тоже вполне может задуматься, что это он написал: лид или кикер, начало или концовку. Если у вас есть два лида, возможно, один из них имеет смысл поставить в конец текста. Возвращаясь к примерам из предыдущей главы, вполне можно представить себе текст, который начинается с прямолинейного лида:
Вечером 9 июля 2004 года главного редактора русской версии журнала Forbes Павла Хлебникова расстреляли неизвестные, когда он шел к метро из редакции. Коллеги Хлебникова уверены, что дело в его работе, но не знают, какое именно из его многочисленных расследований могло привести к убийству, — и заканчивается предложением, которое я приводил как пример лида «слепого»: «Умирая в луже крови неподалеку от своего офиса, расстрелянный главный редактор не смог сказать, кому была бы выгодна его смерть».
