В одной из редакций — в какой, не скажу — мне не удалось внедрить правило Пархоменко. Я уговаривал, ругал, материл двух ценных коллег, которые взяли за правило пить водку за обедом, а потом возвращаться на работу, — все было без толку. Я до сих пор считаю, что проект прожил бы дольше, если бы я сумел настоять на своем.
В наше время «нулевую терпимость» надо, наверное, распространить на любые психоактивные вещества, кроме марихуаны. У меня бывали сотрудники, которые употребляли ее на работе, и хотя скорости это им не прибавляло, оснований для жесткого запрета я не вижу. А вот от тяжелых наркотиков, к которым я отношу и алкоголь, вред очевидный и страшный.
Пятым признаком секты, наверное, могло бы стать наличие харизматического лидера, но я не верю в его необходимость. Хорошо, если главреда уважают и он включен во все неформальные процессы в редакции, но это только бонус. Я видел редакции, в которых главреды менялись, а организм секты сохранялся и главредов тоже «напитывал» общими ценностями. Вот старый «Коммерсант», к примеру, был таким.
Впрочем, самому мне всегда было удобнее использовать диктаторские полномочия главреда, чем проводить часы и дни в поисках консенсуса. Только в SmartMoney я старался этого избегать (о том, как там была устроена работа, речь пойдет в следующей главе). А в «Слоне» к примеру, с нежеланием тратить время на согласования с коллегами была связана моя серьезная неудача как главреда. Через год после запуска сайта я предложил коллегам переключиться с сочинения традиционных текстов, которых, на мой вкус, стало многовато, на сбор и литературную обработку «показаний» экспертов, бизнесменов, участников событий. Некоторым не понравилась эта идея: они решили, что от них теперь требуется не журналистская, а секретарская работа. Со мной стали общаться посредством официальной переписки, требовали от инвестора, Александра Винокурова, чтобы он заменил меня как главреда, но увольняться сами не желали — требовали компенсаций. Винокуров тогда поддержал меня: новая схема позволяла срезать расходы. Из редакции ушли со скандалом девять человек. Это была серьезная потеря: на некоторых из них я привык полагаться. Кроме того, это были люди, от которых во многом зависела магия редакции, ее целостность как секты.
«Слон» выжил и здравствует до сих пор, уже в следующей инкарнации. Скандалы, конфликты, расколы не мешают, в конечном счете, продолжению проекта и не разрушают продукт: он может даже улучшиться. Но магия уходит, секта разрушается. Бывшие сотрудники «Слона» с ностальгией вспоминают именно первый состав, до раскола. Про «лучшее место работы» я слышал и от некоторых из девятерых ушедших.
