— Пошли выпьем по чашке кофе. Надо поговорить о том, что сейчас произошло.
Они прошли в Зеленую комнату, нашли свободный столик в углу.
— Как это получилось? — спросил Джереми.
Рэчел пожала плечами, отхлебнула кофе.
— Сама не знаю. Какое это имеет значение?
Режиссер улыбался.
— Только это и имеет значение. Если вы не знаете, как вы это сделали, могу ли я быть уверен, что вам удастся это повторить?
На минуту она задумалась.
— Нет, ничего не выйдет. Я знаю только, что чувствовала, но не могу сказать, что я делала.
— Неплохо для начала. Расскажите мне, каково это — быть Лаурой Чивли.
Она отвела взгляд и заговорила как будто во сне.
— Это была я — и одновременно не я. Гораздо более злобная, с черной душой. Мне хотелось делать больно, мне хотелось мучить других. И меня это не удивляло, более того, мне это казалось абсолютно нормальным.
— Вы когда-нибудь раньше чувствовали что-либо подобное?
Она усмехнулась:
— Да, когда вы меня разозлили. И еще один раз, но очень давно. Я тогда поссорилась с отцом.
Он кивнул:
— Так я и думал. У вас внутри, Рэчел, запрятано много злости. Однажды я вас нарочно спровоцировал, чтобы посмотреть, не выйдет ли она наружу. А теперь вы сами обнаружили ее в себе. На ней вы построили образ Лауры Чивли.
Она смотрела на него с удивлением:
— Вы так считаете?
— Да, вы делали это подсознательно. А теперь я хочу, чтобы в следующий раз вы думали об этих своих эмоциях. Следите за тем, как они растут и во что превращаются.
Рэчел встревожилась:
— А это не повредит моей игре?
— Может быть, чуть-чуть, в самом начале. Но я вам помогу это преодолеть.
Она вспомнила тот эпизод в школе искусств, когда ее так же заставили вызвать к жизни, таившиеся в ней чувства. В тот раз это было чувство гнева на отца за потерю драгоценных рыжих волос. Теперь ей показалось, что она никогда не умела использовать свои собственные эмоции. Только с помощью Джереми Пауэрса ей удалось обнаружить глубоко скрытые ярость и злобу. Однако на этот раз она сама их вызывала, сама ими управляла. С их помощью родилась к жизни великолепнейшая стерва Лаура Чивли. Пауэрс не просто научил ее, как играть эту роль. Он показал, что в ней, в Рэчел, заложены и ярость, и печаль, и боль, и теплота, и страсть. Все это принадлежало ей, и все это она теперь могла продемонстрировать зрителям.
На премьере в Бирмингеме ее приняли с восторгом. В Лидсе вызывали три раза уже после того, как закрылся занавес. В Ньюкасле критики провозгласили рождение второй Ванессы Редгрейв.
