В глубокой нише стоит Гарри Траубе — удивительное продолжение Неда Карти, сын профессора Траубе. Его металлическое тело похоже на прекрасно выполненную скульптуру. Голова, шея, плечи, руки и ноги покрыты нежной пластмассовой оболочкой теплого цвета человеческой кожи, эластичной и подвижной В ее внутреннем микропористом слое циркулирует цветная жидкость, придающая ей необычайное сходство с живой тканью. Прекрасный парик каштановых волос покрывает голову. Черты лица правильны, даже, пожалуй, слишком. А глаза… Ведь это глаза человека, единственный из органов чувств, который решил сохранить профессор. Не потому ли, что в них выражается мысль, душевное состояние? Мы не знаем, что думал профессор, На неподвижном лице-протезе тускло блестели белки глаз. Белые точки застыли в зрачках.
— Начнем? — обратился Траубе к ассистенту.
Тот молча кивнул в ответ.
Щелкнул включатель, и на стальной груди вспыхнула маленькая зеленая лампочка. Еле уловимый шум слышался внутри механического тела — работал автожектор. По стальному корпусу медленно разливалось тепло. Мозг, заключенный в тонкий пластмассовый резервуар с подведенными к нему бесчисленными проводниками и капиллярными трубками, омывался живительной влагой. Иней исчез с его поверхности. Жизнь пробивала себе дорогу, как маленький ручеек настойчиво прокладывает путь средь камней, поваленных стволов, коряг и корней.
Профессор и ассистент не отрывали глаз от приборов. Тонкие стрелки бежали по циферблатам, осциллографы вычерчивали хитрые светящиеся кривые на экранах. То был мудрый язык науки, понятный немногим. Внимание ученых было настолько поглощено показаниями приборов, настолько сконцентрировано, что они не сразу осознали происшедшее. Профессор Траубе встретился глазами с железным человеком. Что изменилось в этом неподвижном взгляде? Или появившийся влажный блеск, или что-то еще, почти неуловимое, но в то же время явное. И оно проступало все яснее и яснее.
— Смотрит, — воскликнул Траубе и отшатнулся.
В этом взгляде было нечто, заставляющее содрогаться, непонятное, прижимающее к земле, как огромная тяжесть. Легкий хрип послышался за спиной профессора. Обернувшись, он увидел, как ассистент, смертельно бледный, с отвисшей челюстью, тщетно стараясь удержаться за стену, сполз на пол. «Помочь!» — мелькнула мысль. Но Траубе не мог сдвинуться с места. Он стоял, прижатый взглядом. А глаза железного человека становились все живее. Они упорно, не отрываясь, смотрели на него, виновника всего случившегося. Так смотрят некоторые портреты — куда ни отойди, повсюду следует за тобой упрямый взгляд. Он преследует тебя, в нем есть и угроза, и упрек, и вопрос, но что ему нужно, никому не известно.
