Между тем, к ним подошло еще несколько человек. Траубе щедро знакомил Гарри с учеными мужами.
— Профессор Брейтан.
— Профессор Стриблинг.
— Заведующий институтом экспериментальной психологии Штарк.
— Заведующий лабораторией электрофизиологии Вейте.
И каждый раз железный человек сдержанно кланялся, не говоря ни слова. Нечто неуловимое, особое привлекало к нему внимание. Присутствующие перешептывались, указывая глазами в сторону Гарри.
В одной из групп какой-то толстяк удивленно разводил пухлыми ручками:
— Вы подумайте, у Траубе сын! Но я-то об этом ничего не знал. Не догадывался. А вы знали? Хе-хе… Откуда он взялся, этот сын…
— Мм… да-а… А ведь он странный какой-то… бука…
Ученое общество разгуливало по широкому коридору, из которого открывались двери в конференц-зал.
Внезапно общее оживление заставило профессора Траубе взглянуть в дальний конец коридора. Оттуда, окруженный шумной толпой собеседников, быстро двигался невысокий коренастый человек с огромным портфелем под мышкой. Это был румяный, цветущий старик с седой клиновидной бородкой и маленькими колючими глазками. Он был подвижен, даже очень подвижен. При виде старика легкое облачко набежало на лицо Траубе. И не зря. Ведь он увидел своего главного противника, своего вечного оппонента профессора Сандерсона.
В ответ на кивок Траубе Сандерсон широко заулыбался.
— А, дорогой коллега! Всегда рад вас видеть! Надеюсь, вы активно включитесь в обсуждение сегодняшнего моего доклада. Рад услышать ваше мнение.
Траубе снова кивнул.
На повестке заседания стоял доклад профессора Сандерсона на тему: «Соматические влияния на психику».
После того как колокольчик председателя возвестил полную тишину, профессор Сандерсон быстро взошел на кафедру.
— Господа! — раздался его звонкий и сильный голос. — Мой доклад вызван необходимостью внести ясность в давно запутанный физиологами вопрос о соотношении соматического и психического. Все чаще и чаще в трактовке этого вопроса физиологи избирают путь вульгарной рефлексологии. Стремясь быть материалистами, они оказывают медвежью услугу материализму, превращая его в огородное пугало. О! Может быть, это грубо! Может быть, это неприятно для изощренного слуха некоторых? Но я не привык подстраиваться под чей-то слух, не привык. Итак, речь идет о том, в каком соотношении находятся соматическое и психическое. В каком отношении идеальное как идея находится к физиологическому. Может ли перестроиться идеальное при кардинальной перестройке соматического.
