Регистрирующие приборы позволяли уловить малейшие функциональные сдвиги в организме.
Из скупых и сложных пояснений Траубе перед Недом постепенно возникала научная идея профессора. Он не сразу постиг ее грандиозность, только чувствовал, как приближение урагана.
— Биотоки… — говорил профессор, — вы не знаете, что это такое, хоть вы и физиолог. Биотоки могущественны. Они — как запал, как капсюль-детонатор в артиллерийском снаряде… Мы недооцениваем значение биотоков, используем их лишь как показатель физиологических функций. Этого недостаточно.
С глубоким вниманием прислушивался Нед к словам Траубе, стараясь точно следовать за его мыслью. Это не всегда удавалось.
— Биотоки связывают мозг с рецепторным и эффективным механизмом, — продолжал Траубе. — Но их можно использовать и для другого. Под влиянием биотока электронный луч осциллографа пишет сложную кривую. Ну. а если кривая — код механических процессов искусственной системы? Что тогда? Угадываете? Итак я говорю о трех звеньях:
МОЗГ — ОСЦИЛЛОГРАФ — МЕХАНИЧЕСКАЯ ИСПОЛНИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА.
Разумеется, речь идет не именно об осциллографе, а об электронном усилителе и трансформаторе биотоков…
— Собственно говоря, эта идея уже имеет техническое воплощение, — отвечал Нед. — Я разумею ныне существующие биопротезы…
— Не то, не то! — возражал Траубе. — Протезировать часть тела, например руку — одно, а протезировать все тело — другое!
— Как вас понять? Вы говорите об автомате?
— Не совсем… Я говорю о теле-протезе с живым мозгом. Я говорю о том, что мозгу можно дать иной исполнительный механизм.
Затем профессор демонстрировал свои «игрушки» — механизмы с необычайным добавлением.
Но сегодня Нед пришел к профессору Траубе не за тем, чтобы слушать его объяснения. Нет. Неотвратимое приближение смерти. Странно, что не было более ранних причин этого. Были и туманные разговоры с профессором, правда, совсем недавно… Но если бы два года тому назад кто-нибудь заговорил об этом! Нед счел бы такого человека сумасшедшим или злым шутником.
Профессор был необычно многословен. Многое сказал он Неду. И была во всем жестокая правда.
— Вы умрете, — говорил Траубе, — вы очень скоро умрете. Может быть, через год, а возможно, и через шесть месяцев.
— Так зачем же вы говорите мне об этом! — возмутился Нед.
— Не в словах дело. Вас утешали врачи. Их долг. Но утешения не полезнее горькой истины. Ваше тело изношено. Оно ни к черту не годится. От него нужно избавиться, сжечь его.
