Где же у меня телефон Романа? Ведь он мне оставлял. Я вытряхнула на стол содержимое сумки и, перебирая его, изложила свой план Гете.
— Отдамся. Прямо сейчас отдамся. — Язык у меня заплетался, твердые согласные выговаривались с трудом, но мне казалось чрезвычайно важным и нужным довести до ее сведения все, что собираюсь в ближайшее время проделать. — Гетка, ты понимаешь, если не сегодня, то я и его упущу.
— Погоди!
Гетка встала и принесла небольшое зеркало, которое ткнула мне прямо в физиономию.
— Посмотри на себя, Катерина. Куда ты такая зареванная? Глаза опухли. Нос картошкой. Кто тебя в таком виде возьмет отдаваться? Да Роман испугается и сбежит. Давай-ка ты сейчас еще рюмочку выпей, а потом баиньки. Выспишься как следует, утром марафет наведешь и при полном параде придешь отдаваться. Вот это и впрямь красиво будет.
Я пригляделась к своему отражению, которое расплывалось в зеркале, и вынуждена была согласиться, что Гетка права. Кроме того, на меня накатила страшная усталость. Ехать куда-то, да еще отдаваться совсем не было сил. Их хватило лишь на то, чтобы позволить подруге развернуть себя на кровати и прикрыть пледом. На этом сознание мое отключилось.
Пробуждение мое было ужасно. Глаза ослепил яркий солнечный свет, голова была словно чугунной, во рту пересохло. К тому же меня мутило от омерзительного привкуса. Смутно припомнив то, что происходило вчера, я застонала.
— Проснулась, Птица Колибри? — раздалось у меня за спиной.
Я с трудом повернулась. На кровати рядом со мной лежал Митя. Полностью одетый. Я натянула на голову плед.
— Не смотри на меня! И вообще, откуда ты взялся? Ты ведь ушел. Навсегда ушел.
Я уже грешным делом подумала, что вчерашняя драма просто приснилась мне. Хотя нет. Я высунулась из-под пледа и огляделась. Точно, я у Гетки. На ее кровати. В ее комнате. Значит, вчера все со мной произошло наяву. Но откуда здесь взялся Митя?
— А где Гетка? — задала глупейший вопрос я.
— Она была столь любезна, что предоставила в наше распоряжение свою жилплощадь, — Митя засмеялся. — Нашей нам, как видишь, не хватило, и мы вынуждены ютиться в комнате коммуналки.
Он смеется! Он больше на меня не сердится? Осторожно выглянув из-под пледа, я посмотрела на Митю. Глаза его и впрямь лукаво поблескивали. Он хотел меня раскрыть, но я не позволила:
— Не надо! Я ужасно выгляжу.
— С похмелья все ужасно выглядят, — с явно наигранной строгостью отозвался он. — Будем надеяться, такое больше не повторится. Ох уж не думал не гадал, что ты за двадцать лет еще и алкоголичкой стала.
