— Не знаю. И для пописать он слишком долго отсутствует.
Счастья моего чуть убыло, и я уже впрямь начинала волноваться.
— Или живот у него прихватило? — терялась в догадках Гета.
— Да нет. Не похоже. Он довольный такой ушел, весь сиял.
— Он сиял! — В голосе Геты зазвучало негодование. — А ты волнуйся. Сколько, скажи на милость, ты собираешься там сидеть?
— Так он меня запер.
— А если он только утром появится? Вдруг он решил тебе отомстить, чтобы ты больше никогда в жизни с ним так не поступала, как тогда?
И так как мне самой это подозрение приходило в голову, я вдруг заволновалась.
— Тогда что же делать? Нет, Гетка, не может быть. Митя назвал меня Птицей Колибри!
— Отвлекающий маневр, — отрезала она. — Знаешь, я сейчас к тебе выезжаю. Диктуй адрес.
— Митя не мог так поступить, — убеждала я.
— Диктуй адрес, — повторила Гета.
— Да не знаю я адреса… К тому же и незачем! Он идет! Пока!
Митя действительно выходил из услужливо распахнутой швейцаром двери. В руках он держал огромный сверток. Пискнула блокировка. Митя открыл заднюю дверь.
— Засиделась, Птица Колибри? — Он водрузил сверток на заднее сиденье. — Ой, что это? Катя! Прости! Совсем забыл! Там тебе, но подать не могу. Спаси! Цветы возьми!
Я перегнулась назад. Добрую половину заднего сиденья занимал огромный букет бордово-фиолетовых махровых тюльпанов. Я с трудом перетащила цветы к себе на колени.
— Митя, ты сумасшедший, куда так много?
— Двадцать один. Двадцать лет разлуки и еще один, чтобы мы никогда не расставались.
— А в ресторан мы разве не пойдем?
— Мне пришла в голову мысль гораздо лучше, — садясь за руль, принялся объяснять он. — У моей фирмы тут, неподалеку, квартира есть для переговоров или, если кто нужный приедет, поселить. Сейчас она свободна. Поедем туда. А еды мне видишь сколько навернули. Зачем нам с тобой в ресторане мучиться и друг на друга через стол глядеть?
— Это было бы неудобно, — хихикнула я.
— Издеваешься, да? — ухмыльнулся Митя. — Ты извини, что домой не приглашаю. Я-то с гораздо большим удовольствием. Но представляешь себе, если Ярик вдруг явится, да еще в компании твоей Ольги. Действительно будет неудобно.
Он явно настроился на большее, чем ужин.
Так и случилось. Поужинали мы гораздо позже, чем приехали на квартиру. А до этого снова была любовь. И разгоряченные наши тела обдувал не крымский, конечно, однако теплый весенний ветер, напоенный хоть и не южным ароматом, но явственно ощутимым пьянящим запахом свежей травы и только что распустившихся тополиных листьев. И кровать, как прежде, была чужая, казенная (планида наша с Митей такая!), только не скрипучая и узкая, как в «Спутнике», а широкая, новая, с очень удобным ортопедическим матрасом. Так что некий прогресс наблюдался. И словно стерло бездну двух десятилетий, прожитых врозь, и мы снова были единым целым и, как тогда, упивались свалившимся на нас счастьем.
