— Лично я не вижу большого смысла в обучении молодой девушки, — упорно сопротивлялся Эдмунд, которого не до конца убедили слова Грегори Барнетта. — Одна трата времени и денег.
— Как вы можете говорить такое? — спокойно возразил Грегори, видя закоснелое упрямство своего партнера. — В последний раз, когда я был в мастерской Фаберже в Москве, я познакомился с одной женщиной, художницей по эмали, которая работала над пасхальным яйцом, причем по заказу самого царя.
— Боже меня упаси, — воскликнул Эдмунд, откинувшись на спинку стула, — видеть свою дочь корпящей у станка в общем цеху с рабочими.
В ответ на это Грегори пустил в ход последний козырь:
— Тогда позвольте ей хотя бы поучиться у Эшби делать разные безделушки для самой себя. Сейчас, когда женщины увлекаются разными хобби, вас никто не сможет упрекнуть, что вы запретили дочери заниматься любимым делом.
Проблема для Эдмунда решилась. Он был неглуп и прекрасно понимал, что лучше, чтобы Айрин занималась интересным и полезным делом, чем скучала и бездельничала. Таким образом он сможет предотвратить неприятности, которые случаются с праздными молодыми девушками. Он осторожно кивнул:
— Я завтра же посмотрю, что представляет собой эта школа, мистер Барнетт. Благодарю вас за ценный совет.
— Рад был оказать вам услугу, сэр.
Грегори про себя усмехнулся. Хорошо, что ему удалось помочь этой милой рыжеволосой девочке. Несмотря на то что он принадлежал к высшему сословию, его родословная была довольно извилистой и неровной, и он не выносил в людях снобизма. Если верить семейной легенде, его предками были ростовщики и торговцы драгоценными камнями, выходцы из Ломбардии, открывшие в Лондоне первые закладные дома, которые неслучайно получили название ломбардов. Когда-то пращуры Грегори обслуживали знаменитый итальянский род Медичи, а потом осели в Англии, предоставляя английской знати денежные ссуды для военных целей. Неудивительно, что банковский центр Лондона располагался на Ломбард-стрит. Одним из ранних воспоминаний Грегори было посещение закладного дома его родителей. Ему, еще совсем маленькому мальчику, они хотели показать три золотых шара, висящих над входом в их старый, подлежащий сносу ломбард, когда-то единственный в городе, куда люди несли в заклад ценные вещи, получая за них деньги. Эти три золотых шара напоминали о трех голубых дисках в гербе Медичи, и у Грегори не было оснований сомневаться в семейной легенде. В его внешности и цвете лица помимо его страстной натуры сказывалась итальянская кровь. В соответствующем облачении он вполне вписался бы в городской пейзаж Ломбардии пятнадцатого века.
