Я Петра Апполинарьевича помню плохо. Самым ярким воспоминанием остались утренние крики под дверью туалета:
— Сонька, твою мать! Хватит толчок задницей греть! Тут люди ср…ть хотят!
Через месяц проведенный под эти крики, Петр Апполинарьевич не рассчитал силы, принял на грудь чего-то низкокачественного и скончался от диагноза «отравление неизвестным веществом». Коммуналка похоронила Петра Апполинарьевича вскладчину и прямо на поминках начала гражданскую войну за освободившуюся площадь.
Прежде чем продолжить рассказ о гражданской войне, следует объяснить, как выглядит наше совместное жилище. От порога начинается длиннющий, заставленный скарбом коридор с дверьми по обе стороны. Двери, что идут по правую руку ведут в большие, почти тридцатиметровые комнаты, с высокими, под потолок окнами, выходящими на улицу перед магазином, — этих комнат всего три. Левую сторону занимают четыре пенала с окнами глядящими на заасфальтированный двор магазина. В пеналах жили я, покойный Петр Апполинарьевич, Мария Германовна (нынче с мужем, так как ее пенал чуть больше и разделен перегородкой на две части) и Гарик. В больших комнатах напротив проживали две семьи — охранник супермаркета Сухомятко с женой и дочерью, и школьный географ Семен Львович Кунцевич так же с женой и дочерью, — и тихий сдвинутый мастеровой Михаил Коновалов.
На освободившуюся площадь Петра Апполинарьевича, по понятным причинам, претендовали семьи. В обоих были дети и обе относились к так называемым перспективным, то есть оба супруга находились в самом детородном возрасте.
Жители коммуналки разделились на два враждующих лагеря. Первый лагерь предлагал уступить комнату Сухомятко, второй ратовал за интеллигентов Кунцевичей, Я держала нейтралитет и боялась, как бы не сгорела Воронья Слободка.
Точку в спорах попыталась поставить жена Сухомятко Татьяна Владимировна, справкой из гинекологической консультации о четырехнедельной беременности.
На что Елена Аркадьевна Кунцевич заявила:
— Дайте время, через месяц принесем такую же. А на счет вас, уважаемая Татьяна Владимировна, еще посмотрим — четыре недели не срок, а фикция.
После появления в квартире справки из консультации, скользкий тип Гарик Лопата впал в сомнения. До той поры, он (скрытый антисемит) таки поддерживал Кунцевичей, так как больше евреев терпеть не мог ментов. То, что Тарас Сухомятко носил черную форму вневедомственной охраны без разрешения на ношения огнестрельного оружия, значения не имело — бей ментов, спасай Россию, для Гарика звучало привычней, чем тоже самое, но об избранном народе. Лопата всю систему охраны правопорядка органически не выносил, один вид форменной одежды (хоть кондуктор в трамвае, хоть пожарный!) вызывал у Гарика рвотный рефлекс.
