Глаза и рот Кирилла приобрели очертания московских баранок:
— Ушам свом не верю, — пробормотал он. — Вы что, хотите сказать, что жена изменяет мне полтора года?!
— В общем-то, да, — смутилась я. — Если бы она была жива, то я бы ни за что не стала вмешиваться… Но раз уж такое дело… раз уж ей все равно ничем не поможешь…
За полтора года я успела свыкнуться с мыслью об изменах жены моего героя, а вот Туполев был в шоке.
— Какой я болва-а-ан!! — пропел, простонал Кирилл. — Это же, это же…
— В общем-то… да.
— Помолчите, — приказал он и, схватив бутылку «Путинки», присосался к горлышку.
Три балла по шкале Софьи Ивановой. Даже с минусом. Когда Туполев, попив водки, обтер рот рукавом пальто, к оценке были добавлены еще два жирных минуса — рядом с его локтем лежала распечатанная упаковка бумажных салфеток.
Поупражнявшись, видит бог, совершенно автоматически, с оценочной шкалой, я посмотрела в несчастные глаза обманутого мужа и тут же устыдилась — бессердечная ты девица Софья! У человека такое горе, а ты ему рейтинг высчитываешь.
— Кирилл, а вы не можете позвонить своему брату?
— Нет.
— Вы не знаете номер его телефона?
— Не знаю. Его никто не знает. Есть только адрес электронной почты.
Как все, однако, сложно у богатых, поговорить по человечески не могут. Но я целенаправленно уводила Кирилла от мыслей об измене жены и переводила разговор на брата. Хотя больше всего, мне хотелось спросить — а что собственно произошло в вашем доме? Каким образом, в присутствии огромного Генриха Восьмого вы умудрились разделаться с женой?
Но я боялась возвращать Туполева в его дом даже мысленно и поэтому сказала:
— Кирилл, через две трамвайные остановки есть круглосуточное Интернет кафе. Может быть, вам стоит поехать туда и отправить брату сообщение?
Туполев-младший мрачно покачал головой:
— У него сменился адрес. Поэтому я и вернулся. — Кирилл зябко поежился и, запустив пальцы в волосы, скорчился и застонал: — Господи, ну за что мне все это?! Как я все это не-на-ви-жу!!
Я испугалась нового приступа отчаяния, замолкла, и он совершенно сосредоточился на своих несчастьях. Рассказывая ему о Белее и Генрихе Восьмом, я надеялась что он хоть немного, хоть чуть-чуть найдет для себя оправдания, немного переориентируется, но не угадала — сделала только хуже. Не знаю, как бы вела себя я, потеряв близкого человека, но наверное точно так же, корчилась от ужаса и рвала на себе волосы.
— Кирилл, пожалуйста, успокойтесь. Сделанного не воротишь…
