1. Теневые цены, i960 год
— Разве это ересь? — сказал Леонид Витальевич.
Теперь это был уже не вундеркинд, не призрак мысли, обитающий внутри костюма не по размеру. Со временем он раздался, стал крупным, спустился с облаков на землю. Сталинская премия по математике принесла семье достаток: яйца, сыр, ветчину и личный автомобиль. Однако жесткий белый свет творения по-прежнему сиял порой у него внутри, безразличный к телесным переменам. Он поправил очки на носу и похлопал по своим записям. — Вопрос не праздный. Если использование этих математических моделей действительно ересь, то работа останется неопубликованной еще десять-пятнадцать лет, и тогда возможность применить эти модели будет потеряна. Но если это не так, что, я надеюсь, будет продемонстрировано на нашей конференции, тогда откроется широкий простор для их применения и развития. Они несомненно окажут положительное влияние на народное хозяйство. Существует возможность сэкономить, и не десятки или сотни миллионов рублей, но десятки, сотни миллиардов.
“У нас так мало практического опыта по этой части”, -думал академик Немчинов, который наблюдал за происходящим с заднего ряда аудитории, прикрыв глаза, удобно сложив руки на животе. Советские ученые хорошо умели определять, когда курс партии в их области должен измениться, подобно птицам, которые по некоему слабому колебанию догадываются, что твердая земля перестала быть твердой, и улетают перед самым землетрясением. Правда, до недавнего времени ученым редко приходилось упражняться в умении самим решать, не пора ли сменить взгляды. Теперь в помещении стояла странная напряженная атмосфера, атмосфера двусмысленности, возникшая в науке, некогда бывшей одной из самых осторожно-послушных. Кто победит в данном споре, пока было неясно; а следовательно, было неясно, к какому лагерю будет безопасно примкнуть.
Он собрал здесь разных людей: в аудитории были и технари, опьяненные новой мощью электронных вычислительных машин, и кибернетики, охваченные модными идеями, согласно которым плановая экономика была сложной системой контроля, и экономисты, уставшие от того, что их предмет напоминает скорее теологию, чем точную науку. Большинство из них не придавало значения конкретным математическим идеям Леонида Витальевича. Общее у них было — или, точнее, должно было быть, сумей они убедить себя, что это возможно, — понимание того, что необходимо избавиться от мертвых идей, которые мешают развиваться всем их проектам в равной степени. Сам он вынашивал небольшой хороший практический план: он хотел, чтобы за следующие четыре- пять лет была написана программа для ЭВМ, которая будет управлять экономикой лучше, чем полные ошибок, произвольные, субоптимальные решения живых плановиков.
