У Геннадия, к сожалению, вера была чисто "головная". Самость и гордыня мешали ему очистить сердце. Мы ездили с ним по монастырям, изучали богослужебное пение и церковный устав, но для него это было, как я сейчас понимаю, моментом самоутверждения, процессом постижения новой сферы умственных знаний. «Знание надмевает, а любовь назидает» — писал святой апостол. И рассудочная, чисто логическая умственная деятельность принадлежит к области лукавого. Она подобна холодной кибернетической машине, одинаково равнодушно просчитывающей силу удара ракеты с атомной боеголовкой по многонаселённому городу и состав лекарства от раковой болезни.
Но, так или иначе, благодать Господня зажгла в Геннадии первичную духовную ревность неофита, обратившегося к Православию из темноты неверия. Обладая изрядными музыкальными способностями, он быстро изучил церковное пение, чтение, освоил богослужебный устав и даже месяца полтора служил чтецом где-то под Псковом. Когда я принял сан священника, он стал приезжать ко мне на приход, помогать в проведении церковных служб. Но всегда в его поведении настораживало отсутствие открытости, какая-то недовысказанность, недоговорённость. Когда во время службы сожгли дом, где мы жили, Гена принял участие в строительстве нового жилища священника. Но мотивом этого послужило не сочувствие беде, постигшей приход, а желание самому, своими руками построить дом. Утвердиться в том, что он всё может. Кроме того, бывший философ задумал устроить в этом сельском приходе свою летнюю резиденцию.
Материально и морально я помог ему организовать индивидуальное крестьянское хозяйство, за гроши обзавестись домом, техникой. Мой приятель привёз из города своего друга по университету Германа, который был преподавателем истории КПСС, после перестройки потерял работу, запил, стал задумываться о самоубийстве. Но о Германе особый разговор, скажу только, что отец его был пьяницей и покончил жизнь самоубийством, и это проклятие страшным пятном легло на всю жизнь сына.
На приходе Герман пришёл в себя, стал меньше пить и даже крестился. У него появилась заветная мечта — построить свой дом для жены и дочки, чтобы они могли приезжать на летний отдых. И он его через несколько лет построил, правда, потом всё равно запил и умер, но меня к этому времени на приходе давно уже не было.
Кроме Германа, в крестьянское хозяйство вошёл Юрка, бывший афганец, брошенный женой и хозяйствовавший в соседней деревне. Он также перебрался жить в церковный дом. Это человек, был крайне примитивного мышления, но с изрядной долей хозяйственной ухватки, с диким самомнением и психикой, несколько повреждённой в результате участия в военных действиях. Он также пришёл к вере в Бога, но по-своему, стараясь выжать из этой веры всё возможное для своего материального благополучия.
