– Вот – вы уронили…
Но это было свыше его сил. И Калле незаметно сунул отмычку в свой собственный карман.
– По местам! – скомандовал директор цирка.
Калле вспрыгнул на перекладину качелей.
Тяжела жизнь циркача! Репетиции, репетиции, репетиции… Июньское солнце припекало, и пот градом катился с «Трёх десперадос»[4], лучшей акробатической труппы Скандинавии». Именно так было написано на афишах, расклеенных на всех ближайших домах.
– Не хотят ли трое десперадос съесть по булке?
В окне пекарни показалась добродушная физиономия булочника Лисандера. Он держал противень со свежеиспечёнными булками.
– Спасибо, – ответил директор. – Может, немного погодя. Сытое брюхо к учению глухо.
– В жизни так не уставала! – простонала Ева-Лотта.
Кулёк с конфетами давным-давно опустел, и желудок тоже был пуст. Ничего удивительного после таких-то упражнений!
– Да, пожалуй, пора и отдохнуть, – поддержал её Калле и вытер пот со лба.
– Зачем вы меня тогда директором выбрали, если всё равно сами распоряжаетесь? – рассердился Андерс. – Тоже мне десперадос называются! «Десперадос-обжирадос» – вот вы кто! Так бы и написали на афишах.
– Голод не тётка, – возразила Ева-Лотта и стремглав помчалась на кухню за морсом.
И когда булочник выбросил им из окна целый кулёк свежих булок, директор цирка только тяжело вздохнул, хотя в глубине души и сам был доволен.
Дома у Андерса не привыкли к булкам, да и ртов было слишком много. Правда, отец частенько говаривал: «Вот я вас сейчас угощу!» Но он имел в виду не булочки, а порку! И так как Андерсу это блюдо уже приелось, он старался поменьше бывать дома. Ему больше нравилось у Калле и Евы-Лотты.
– И мировой же у тебя папка! – сказал Андерс, впиваясь зубами в очередную булку.
– Лучше всех, – согласилась Ева-Лотта. – А весёлый какой! И до того аккуратный! Мама говорит – она совсем с ним замучилась. Он совершенно не выносит кофейных чашек с отбитыми ручками. Говорит, что мама, я и Фрида только и делаем, что отбиваем ручки у чашек. Вчера пошёл и купил две дюжины новых, а дома взял молоток и отбил у них у всех ручки. «Это, – говорит, – чтобы избавить вас от лишних хлопот». Мама так хохотала, что у неё даже живот заболел. – Ева-Лотта взяла ещё булочку и продолжала: – И он не любит дядю Эйнара.
– Может, он и ему ручки пообломает, – с надеждой произнёс Андерс.
– Кто знает… Папа говорит, что он, конечно, уважает родственников, но когда все мамины кузины, тётушки, дядюшки и всякая там седьмая вода на киселе болтаются у нас в доме, то ему больше всего хочется оказаться в одиночной камере где-нибудь подальше отсюда.
