Тетельман попытался было произнести молитву на испанском, но его голос потонул в шуме деревьев и в криках птиц, спешащих к своим гнездам до наступления темноты.
Так и не окончив молитву, они вернулись в прохладу дома; там сидел Стампф и, тупо уставившись на темнеющее пятно на полу, пил бренди.
Снаружи двое нанятых Тетельманом индейцев засыпали рыхлой тропической землей мешок с Черриком, торопясь закончить работу и убраться до темноты. Локки выглянул из окна. Могильщики работали молча; засыпав неглубокую яму, они начали утрамбовывать землю своими жесткими, как подошва, ступнями. Их притоптывания вдруг приобрели определенный ритм; Локки показалось, что они просто в стельку пьяны. Он знал немногих индейцев, которые не напивались бы как скоты. И вот эти, шатаясь, устроил танцы на могиле Черрика.
- Локки?
Локки проснулся. В темноте светился кончик сигареты. Когда курильщик затянулся, вспыхнувший огонек высветил из ночной тьмы изможденное лицо Стампфа.
- Ты не спишь, Локки?
- Что тебе нужно?
- Я не могу уснуть, - сказало лицо. - Я все думал. Послезавтра из Сантарема прилетит транспортный самолет. Мы могли бы быть там через несколько часов, подальше от всего этого.
- Конечно.
- Я имею в виду, навсегда, - сказал Стампф.
- Навсегда?
Стампф прикурил новую сигарету от старой:
- Я не верю в проклятия, не думай.
- При чем здесь проклятия?
- Но ты же видел тело Черрика, что с ним случилось...
- Это просто болезнь, - сказал Локки. - Как это ока называется, когда кровь неправильно свертывается?
- Гемофилия, - ответил Стампф. - Он не страдал гемофилией, и мы оба об этом знаем. Я видел не раз, как он резался и царапался, и у него заживало не хуже нашего.
Локки прихлопнул москита на своей груди и растер его пальцами.
- Отлично. Так от чего же он тогда умер?
- Ты лучше меня видел его раны, но, мне кажется его кожа просто расползалась от малейшего прикосновения.
Локки кивнул:
- Да, похоже на то.
- Может, он чем-нибудь заразился от индейцев?
Локки задумался:
- Я не коснулся ни одного из них.
- И я тоже. А он коснулся, помнишь?
Локки помнил. Такие картины нелегко забыть, как ни старайся.
- Боже, - простонал он, - что за идиотизм.
- Я отправляюсь в Сантарем. Не хочу, чтобы они пришли за мной.
- Они не придут.
- Откуда ты знаешь? Мы вляпались по уши. Мы могли бы подкупить их, или согнать с земли как-нибудь по-другому.
- Сомневаюсь. Ты же слышал, что сказал Тетельман: родовая собственность.
