Подобные мысли, может быть, продолжались еще очень долго, но в трубке наконец-то раздался шорох от дыхания того, кто снял ее на том конце провода. Я уже хотел было радостно начать говорить, как голос в трубке унял мое желание:
— Да, — раздался тихий женский голос.
Этот голос показался мне знакомым. Мейлз, как мне казалось, жил один, да и голос отдавал знакомыми нотками.
— Генри, это ты? — продолжил женский голос.
Я тут же повесил трубку. Эта интонация, конечно же, — это Сильвия! Это та фигура, которая все это время находилась в тени на шахматной доске. И эту силу я никак не брал в расчет. Самое большое мое предположение относительно нее — так это то, что она очередная пешка Джимми. А она оказалось настоящей королевой.
Тут возникала парочка непонятных моментов. Ну взять хотя бы ее роль во всей этой операции. Ведь она здесь не главная, возможно, у нее есть свои мотивы скрывать свое происхождение. В таком случае и Джимми не знает, кто она на самом деле. Хотя, если это и вправду так, то я могу сыграть на незнании Джимми. Сильвия думает, что я копался в их историях, и скоро за мной явятся люди, чтобы допросить меня. И мне надо как можно скорее замести все следы, которые могут меня дискредитировать.
Перво-наперво нужно избавиться от следов крови в машине. Маловероятно, что кто-нибудь полезет ее осматривать, но пренебрегать этим сейчас глупо. Смыть следы крови оказалось не такой уж простой задачей. Засохшая кровь въелась так сильно, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы она хоть как-то стала меньше привлекать внимание.
Пропитанную кровью одежду и папки я решил спрятать во второй подвал, который оставался единственным уголком в доме, о существовании которого никто даже не догадывался. Но привычные манипуляции по открыванию подвала оказались на пределе моих возможностей. Из-за раны я был вынужден работать практически одной рукой. Покончив наконец с этим делом, я заметил, что моя рана снова открылась. В любой момент сюда могли ворваться, и тогда все мои игры в прятки будут тщетны.
Я быстро направился на кухню и зажег конфорку. Я сидел и нагревал на огне металлическую ложку с ясной целью. Но то, что я собирался сделать, не сильно меня воодушевляло. Красные языки огня закручивались, обтекая ложку, сплетаясь вместе и, вздымаясь вверх, уносили небольшой черный дым. Ложка уже раскалилась докрасна, и пора было действовать, но я никак не мог решиться и продолжал смотреть на пульсирующий жаром металл.
