Спор прекратился только тогда, когда Бальтазар Джонс встал и снова отправился в туалет, где так долго мучился со своим запором, что Геба Джонс успела уснуть.
Пронзительный звук будильника разбудил их через несколько часов, и они молча оделись в разных концах спальни. Никто не захотел завтракать, чтобы не садиться вместе за кухонный стол. И когда они в итоге все-таки столкнулись друг с другом, единственное слово, каким они обменялись, было: «Пока».
Когда жена ушла на работу, Бальтазар Джонс прошелся платяной щеткой по плечам своего камзола и снял со шкафа форменную шляпу. Он выехал из Тауэра, направляясь в Лондонский зоопарк, крепко сжимая руль, чтобы хоть немного сосредоточиться после бессонной ночи. Рядом ерзала по сиденью его алебарда — колющее оружие в восемь футов длиной, которым можно мгновенно выпустить противнику кишки. Хотя обычно алебарда использовалась в торжественных случаях, Освин Филдинг настоял, чтобы он явился с ней, поскольку королевский конюший хотел, чтобы для прессы бифитер выглядел «побифитеристей».
Отыскав в конце концов место для своей машины между телевизионными фургонами со спутниковыми тарелками, он немного посидел за рулем, собираясь с силами перед предстоящим ему мероприятием. Сил так и не нашлось, поэтому он просто вылез из машины, забыв алебарду. Он вошел в кованые ворота и остановился, глядя, как вереница пингвинов, переваливаясь, поднимается по мосткам в фургон, соблазненная дорожкой из серебристой рыбы. Когда пингвины были уже внутри, одна птица все топталась в дверях, оглядываясь на свой вольер. Водитель с закатанными до локтя рукавами клетчатой рубашки шуганул пингвина, загнал его в фургон, быстро убрал мостки и закрыл дверцы. Бифитер вдруг услышал какое-то шлепанье и обернулся. Одинокий пингвин как мог бежал по рыбному следу, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Вы забыли одного! — закричал бифитер.
— Господи боже! — отозвался водитель, который уже потянулся за сигаретами, хотя этим утром поклялся бросить курить. — Я знал, что работенка предстоит еще та. Этому придется ехать за мной. Я не собираюсь снова открывать двери. Я убил два часа да еще съездил в рыбный магазин, чтобы заманить паршивцев. Они хуже детей, черт бы их подрал. Уж я-то знаю, у меня четверо. Между прочим, что это на вас за одежда? Маскарадный костюм или что?
Все пошло вразрез с тем, что Освин Филдинг именовал «планом» с того мгновения, когда он подошел к Бальтазару Джонсу и сообщил, что журналисты желают его сфотографировать рядом с каким-нибудь из королевских зверей. Пожурив бифитера за то, что тот забыл в машине алебарду, конюший повел прессу к вольеру с обезьянами. Он остановился перед клеткой с мармозетками Жоффруа, обманутый их невинными белыми мордочками и пушистыми черными ушками. Он не подозревал, что служительница все утро пыталась выманить обезьянок из клеток для отправки в Тауэр. Но чем больше она старалась соблазнить их кусочками нарезанных фруктов, тем отчаяннее они цеплялись за прутья клеток, и в конце концов бедняжка сдалась и убежала рыдать в туалет. Когда посланник из дворца представил Бальтазара Джонса прессе как смотрителя королевского зверинца и поставил его на фоне вольера, мармозетки продемонстрировали свою защитную реакцию во всей красе. Они еще долго продолжали сверкать гениталиями, распугав даже самых раскрепощенных из журналистов, которые отступили от клетки и покраснели до корней волос.
