* * *
Сидя в фойе гостиницы в ожидании человека из ЦРУ, который должен был приехать за ним, Манзур листал купленную только что газету «Московские новости» на английском. «Ага, это должно быть любопытно», — подумал Манзур, наткнувшись на статью о том, как ОГПУ ликвидировало в 1930 году генерала Кутепова, и углубился в чтение.
«Однако!» — удивился Манзур, прочитав, что агент ОГПУ для проведения операции стянул в Париж завербованных ранее в Пакистане боевиков из бывших белогвардейцев. «Пакистан-то ведь только в 1947 году был создан. Да, похоже, что их журналистская братия ничем не лучше, чем наша. Тот же уровень. Впрочем, это неважно. Плохо то, что теперь, из-за наших афганских дел, каждый их борзописец будет на нас все мыслимые грехи сваливать, как, впрочем, и его американские собратья, которые любой промах в Афганистане на нас валят, а все достижения только ЦРУ приписывают».
Манзур с легкой усмешкой вспомнил о только что завершившейся встрече с конгрессменом Коллинзом. Коллинз — багроволицый, седовласый старик, как всегда, был энергичен и не в меру бодр. Обрадовавшись приезду Манзура в Вашингтон, он ударился в воспоминания о своей поездке в Афганистан в 1985 году, которую заслужил как упорный сторонник моджахедов и яростный противник Советов. «Эти выродки нам еще за все заплатят!» — приговаривал сенатор каждый раз, стоило только зайти разговору о русских.
Манзур, сам организовавший сенатору эту памятную поездку, слушал старика, едва удерживаясь от смеха. Конгрессмен побывал тогда в тренировочном лагере в пяти километрах от пакистанской границы — пускать его дальше запретил лично Зия-уль-Хак — и уж отвел там свою душу. Прибыв в лагерь, Коллинз первым делом попросил пострелять из захваченного советского танка, а когда ему отказали — пушка-де не очень надежная, ваше превосходительство! — тут же влез вместе с толпой довольно улыбающихся моджахедов на советский же бронетранспортер, где и был запечатлен местным фотографом. Покончив с БТР, грузноватый сенатор, весь обвешанный пулеметными лентами, взгромоздился на крякнувшую от тяжести маленькую белую лошадку и всласть погарцевал по лагерю. Хозяева решили удовлетворить и последнюю, самую настойчивую просьбу законодателя — сбить в его присутствии зенитной ракетой хоть какой-нибудь советский самолет или вертолет — однако, как назло, в тот день ни один из них не появился даже в отдалении.
Слегка огорченный сенатор вернулся в американское посольство в Исламабаде, где ему окончательно испортили настроение. Какой-то «проклятый сукин сын», как выразился господин сенатор, в гневе метавшийся по второму этажу посольства, сделал ему обратный билет в Вашингтон через Москву. «Это же надо! А такси на Лубянку вы мне случайно не заказали?!» — орал он, тряся своим авиабилетом перед лицом сконфуженного политического советника. Сенатор наотрез отказался лететь этим рейсом, а советник, передав полученный им от старика нагоняй своим подчиненным приблизительно в тех же выражениях, лично помчался в город менять билет.
