Пресс-конференция, как и следовало ожидать, оказалась самым дешевым балаганом провинциального пошиба. Сменявшие друг друга ораторы — моджахеды, муллы, пакистанцы — как заведенные в один голос битый час напористо и деловито, словно комсомольский вождь на съезде КПСС, твердили о злодеяниях, преступлениях и вине советской стороны и с безудержным бахвальством превозносили собственные милосердие и снисходительность к побежденным.
«Мы готовы, как видите, проявить братские чувства мусульман к нашим узбекским братьям… они ни в чем не повинны… они могут ехать домой, если захотят… Советский Союз — тюрьма народов… ничто не остановит ислам… народы Средней Азии… недалек тот день, когда… КГБ… славная победа моджахедов… репарации…» — доносились до слуха Андрея Васильевича обрывки фраз и возгласов выступающих.
Депутат, бодро восседавший в президиуме, делал вид, что все сказанное к нему, конечно, не относится, и, казалось, вот-вот закивает головой в знак согласия. Рядом с Андреем Васильевичем с окаменевшим лицом сидел посол. «Я человек служивый. Мне родина велит голой ж… на ежа сесть, я и сяду», — вспомнил Андрей Васильевич слова посла, часто повторявшиеся им в подобных ситуациях, и со злостью подумал: «Какая, к черту, родина, Виктор Иванович! Одни загнали людей в Афганистан, разорили страну, другие, вроде Анания Ананиевича и пакистанских и моджахедских лидеров, норовят теперь нажить себе капиталец на чужом горе. Прикрываются все этой „родиной“ или „народом“, кому не лень, а ты по долгу службы копайся в чужом дерьме и не забывай делать вид, что ничего против этого не имеешь».
Всему на свете приходит конец — даже пресс-конференциям, как бы удачно они ни получались у организаторов. Абдур Рахим пригласил молодых узбеков подойти к президиуму и нарочито ровным голосом задал всем им один и тот же вопрос — хотят ли они ехать домой?
Первым ответил Юсуф:
— Йок, нет! Я не хочу возвращаться туда, где правит КГБ, где безбожники учат, что человек произошел от обезьяны! Я выбрал для себя ислам, я выбрал для себя джихад и никогда не сверну с этого пути!
Разгорячившись, Юсуф начал выкрикивать исламские лозунги, крутясь вокруг себя на длинных стройных ногах и выбрасывая вперед правую руку.
Карим повел себя гораздо спокойнее и заявил, что он тоже не вернется, поскольку хочет продолжить учебу в медресе и посвятить всю свою дальнейшую жизнь служению Аллаху и проповедованию учения пророка его Мохаммада.
