— Я никак в себя не могу прийти от поведения этого деятеля, — мотнул он головой в сторону Анания Ананиевича, беседовавшего с умным видом с пакистанским министром, от имени которого был дан обед. — Почему он лезет не в свое дело? Кто ему позволил вести политические переговоры? А как он из себя самого главного здесь строит! Я ведь такой же депутат, как и он, ничуть не меньше! Меня на переговорах черт знает куда усадили, а он хоть бы слово сказал! Сейчас вот тоже… Мы, кстати, когда сюда летели, посадку в Ташкенте делали — я уж постарался, чтобы его там честь честью встретили. А он? Ну, пусть он у нас когда-нибудь еще появится! — Ниязов закипал все больше. — Как можно такому ишаку серьезное дело доверять?
— Да, вы правы, я от него тоже не в восторге, мягко говоря, — ответил Андрей Васильевич. — Нам, к сожалению, еще и не такое терпеть приходится. Я тут, знаете, не так давно сопровождал в Лахор на экскурсию одного депутата, известного борца за неукоснительную социальную справедливость. Показал ему Красный форт, объяснил, кто его построил, когда, что там есть, какая у него история и так далее. Вы ведь в Лахоре не бывали? Нет?
— Я был и форт видел, — сказал муфтий, с интересом прислушивавшийся к разговору между своими соседями по столу. — Он как раз напротив мечети Бадшахи, самой большой в Индостане. Потрясающее и великолепное сооружение.
— Конечно, — подхватил обрадованный Андрей Васильевич. — Я тому депутату так и рассказывал. Он же меня послушал, послушал, да и говорит: — «Это подумать страшно, сколько пролилось людского пота и слез, чтобы построить эдакую махину!» — Ну и понес дальше про народные страдания! Мне бы, дураку, промолчать, но зло меня взяло, я возьми да и ляпни: «Мне выделений желез трудового народа тоже жаль, но тогда на это дело иначе смотрели, ничего не попишешь! Будь в те времена в Индии социализм, то на этом месте, может быть, для низших каст Черемушки бы построили. А ведь этому самодуру Акбару, Моголу Великому, не прикажешь — взял да и отгрохал Красный форт, которым уже несколько столетий люди восхищаются». Ох, что тут было! Целую лекцию мне прочитали — как надо народ любить, за справедливость бороться, да еще и намекнули, что я, дипломат-дармоед, который здесь сидит и зря проедает народные денежки, лучше бы помалкивал в тряпочку.
— Да, — вздохнул муфтий. Повертев в руках четки, он задумчиво сказал: — Я, кстати, потомок Бабура, основателя династии Великих Моголов.
