Существо как-то сжалось, словно укушенная бешенной собакой гармошка, и сразу уменьшилось в размерах почти вдвое. Глаза же его, напротив, вздулись и набухли, казалось, что они вот-вот лопнут. Пасть бессильно соскользнула с их сферы.
Щелкнув пальцами, эмир включил звук. Шум воды больше не мешал им разговаривать, теперь слышалась лишь частая капель, да обиженные всхлипы чудовища, с которыми оно отползало подальше от столь упрямой и непокорной еды.
Внезапно существо вновь закричало, закричало почти по человечески — глубоким, изумительно богатым на обертоны, басом, которому позавидовал бы любой певец королевской оперы Хурданта.
Оно, с явной натугой, подтянуло одно из задних щупалец, до сих пор находившихся в камере. На его конце висела акула с широко выпученными глазами. Словно бультерьер, акула мотала головой и била во все стороны мощным хвостом. В очередной раз магов свалило с ног.
Тем не менее даже эта многотонная рыбина не смогла сильно замедлить движения монстра. Набирая скорость, чудовище поползло дальше по темному коридору и скрылось за поворотом, волоча за собой опасный груз.
Еще минут десять маги не решались снять защиту, опасаясь нападений, однако они не могли торчать здесь бесконечно.
— Альхор, снимаем, приготовь пару молний — наконец произнес эмир, активируя на всякий случай заклинание заморозки.
Не в силах ни чего ответить, старик лишь кивнул в знак согласия, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Цепи упали из его рук, громко звякнув о гранитные плиты пола.
Негромкий хлопок — и сфера исчезла, истерично подмигнув на последок. Старый маг тут же зажал нос пальцами — на них навалилась столь страшная вонь, что почти совсем невозможно было дышать.
Пол коридора толстым слоем покрыла грязь и тина, маги устало пошлепали по ней к камере.
Они ожидали увидеть все что угодно, но камера была почти пуста, лишь узник мокрый и грязный, поджав колени сидел в самом ее углу. Увидев магов, он забился еще глубже в простенок, жалея, что не может просочиться сквозь камень. Срывая голос, он закричал дребезжащим истеричным фальцетом.
— Не подходите!!! За что вы хотите меня убить?!! Я вам ничего не сделал, ни чего не сделал, оставьте меня…
Тяжело переводя дух, эмир и визирь взирали на жалкое зрелище, которое представлял из себя их пленник. Взгляды их были несколько схожи, однако, если взгляд визиря выражал лишь жалость, то в тяжелом взоре эмира проскальзывала толика презрения и брезгливости.
