… От системы «обструкции» пришлось также отказаться ввиду прямого предписания Государя окончить работы к октябрю 1860 г. Только впоследствии в Главном комитете гр. Панину удалось провести довольно существенные изменения в проекте Редакционной комиссии, причем, вопреки первоначальному проекту ее
[203], допущен был даже так называемый сиротский или гагаринский надел. В Главном комитете гр. Панин играл очень двусмысленную роль, набросив тень на правильность цифр поземельного надела, выведенных под его же председательством Редакционною комиссией
[204].
Закрытие Редакционной комиссии происходило при удручающей обстановке (столкновение между большинством и членом ее, агентом Муравьева, Булыгиным, намеренно затягивавшим дело, согласно данной инструкции, приняло под конец крайне острый характер, чуть не приведший к дуэли), совершенно не сходный с открытием ее. Председатель Комиссии, гр. Панин, который даже не подавал руки ее членам, вовсе не явился на церемонию закрытия. Помимо его, исходатайствована была С. С. Ланским для членов Комиссии аудиенция у Государя, при которой, однако, Ланской, явившийся со списком членов Редакционной комиссии, был игнорирован, и благодарность, хотя и довольно сухо, была выражена гр. Панину, нажаловавшемуся Государю на действия Ланского.
При столь печальной обстановке[205] закрылась Редакционная комиссия, которая с такою бодростью и радостными надеждами приступила в 1859 г. к делу под воодушевленным предводительством своего знаменитого председателя Ростовцева! Как изменились времена в этот небольшой промежуток времени! Но еще более поразительна была перемена в лицах, дававших ход делу и налагавших на него свой отпечаток.
Относясь серьезно и сердечно к своей трудной, но благородной миссии, Ростовцев всецело стал за радикальное и за неуклонно-последовательное[206] решение крестьянского вопроса, требуемое государственною пользою. «Если при этом иногда, при столкновении интересов дворян с интересами крестьян, весы наклонялись (?) в пользу последних, то это делалось, как объяснил Ростовцев в письме к Государю, потому, что наклонить потом (курсив подлинника) от пользы крестьян к пользе помещиков будет и много охотников[207] и много силы» (к. п.). Такое теплое, симпатичное, сердечное, братское отношение к делу, к «святому делу», такую веру в него сохранял Ростовцев до конца своих дней. Последнюю свою, продиктованную уже на смертном одре, записку к Государю заканчивал он следующими словами: «В настоящую минуту я смотрю на будущее своего отечества, полный тех же
