Заключенный не дышал, и Маркус снова позвал на помощь:
— Я его теряю!
— Отпусти его! — громко и сердито прокричал солдат. Мир, казалось, пропитался кровью и адреналином, и Маркусу приходилась прилагать усилия, чтобы не паниковать. Когда, наконец, к телу заключенного потянулись чьи-то руки, готовые помочь остановить кровотечение, Маркус удивился, увидев, что это были руки не солдата, а Деларосы.
— Кто-нибудь, туда! — кричал Вульф. — Где-то среди тех развалин убийца!
— Это слишком опасно, — сказал один из пригнувшихся в кустах военных. — Нельзя бежать туда сломя голову, когда снайпер держит нас всех на мушке.
— Он не держит вас на мушке, он целится в заключенных.
— Слишком опасно, — настаивал военный.
— Тогда зовите подкрепление, — сказал Вульф. — Возьмите окрестности в кольцо. Да делайте же что-нибудь, не стойте просто так!
Маркус больше не чувствовал работы сердца раненого. Кровь из груди жертвы теперь бежала вяло, тело оцепенело. Маркус продолжал зажимать рану, понимая, что теперь это было бесполезно, но молодой человек был слишком ошеломлен, чтобы подумать о чем-нибудь еще.
— Почему вы вообще так беспокоитесь? — спросил солдат. Маркус поднял взгляд и увидел, что мужчина говорил с Сенатором Вульфом. — Пять минут назад вы требовали казни, а теперь, когда он мертв, вы пытаетесь поймать убийцу.
Вульф резко обернулся, его лицо оказалось всего лишь в нескольких дюймах от лица солдата.
— Как твое имя, рядовой?
Солдат дрогнул.
— Кантона, сэр. Лукас Кантона.
— Рядовой Кантона, кого и что вы поклялись защищать?
— Но он...
— Кого и что вы поклялись защищать?!
— Мой народ, сэр, — Кантона сглотнул. — И закон.
— В таком случае, рядовой, я советую вам хорошенько подумать в следующий раз, когда вы захотите заставить меня нарушить оба пункта моей клятвы.
Делароса взглянула на Маркуса, ее ладони и предплечья были покрыты кровью ее товарища.
— Ты же понимаешь, все кончено.
Это были первые слова, которые она произнесла в присутствие Маркуса за последний месяц, и они заставили его вернуться к реальности. Он понял, что все еще прижимает руки к неподвижной груди Уейста, и отстранился, задыхаясь, не в состоянии оторвать взгляд от тела.
— Что кончено?
— Всё.
— Думаю, это была Армия, — сказала Хочи.
Гару фыркнул.
— Ты считаешь, военные убили человека, который раньше представлял их в Сенате?
— Это единственное объяснение, — сказала Хочи. Они сидели в гостиной, доедая ужин: жареную треску и приготовленную на пару брокколи из сада Нандиты. Маркус чуть помедлил на этой мысли, замечая, что все еще считал сад принадлежащим Нандите, хоть она и пропала несколько месяцев назад — последний собранный урожай был даже не ею посажен, это сделала Хочи. В доме теперь оставались только Хочи и Изольда, но для Маркуса огород все равно оставался «садом Нандиты».
