Когда фильм закончился, зрители цепочкой потянулись к режиссеру, хлопая его по плечу и говоря что-то типа: «Молодец, старик, не ожидал». Кое-кто, впрочем, был разочарован — вступительное слово режиссера предвещало что-то более остросоциальное.
С этой группой недовольных тут же сцепился Шрудель, который в короткий промежуток между окончанием фильма и началом дискуссии умудрился где-то принять на грудь.
— Куда ж социальнее?! — грозно хрипел он. — Это ж про вас и снято! Когда препятствий не будет, тогда и говорить вам будет не о чем.
Режиссер попытался вяло возразить, что, мол, это все-таки мелодрама и не надо… но Шрудель бесцеремонно перебил его:
— Старик, ты сейчас не встревай! Художник сам не знает, что снял. Это нормально.
Режиссер смущенно замолчал.
— Шестидесятые! — пафосно закричал Шрудель, так, чтобы, не дай бог, его не перекричал кто-то другой. — Куда делось ваше братство? Все. Кончился золотой век. Все разбрелись по своим квартирам. Раньше мы общались потому, что мы были просто интересны друг другу. Теперь мы общаемся только потому, что у нас общие проблемы — некое идеологическое давление. А когда и его не станет, вообще плюнем друг другу в морду. Вот она — тенденция. Дайте нам телевизор вместо кино и персональное авто вместо метро!
Тут поднялся дикий ор.
— Ну, все! Вова начал поиски черной кошки в темной комнате!
— Да ты сам придумал себе это братство! Где ты его видел?
— А главное, где ты его в фильме увидел? Точнее, не увидел.
— Фильм о мимолетности любви, а Шрудель опять смыслы пошел выискивать!
Все, словно следуя невидимому приказу, одновременно вытащили сигареты и закурили, несмотря на отчаянные, но, увы, слишком тихие призывы директора киноклуба, хрупкой улыбчивой женщины, не курить в зале.
Шрудель бросился защищать свою концепцию с таким напором, словно это он сам снял фильм. Более того, за пару минут ему удалось убедить в своей концепции нескольких людей, включая испуганного режиссера и оператора фильма, которые, кажется, просто боялись возражать. Тут мужчина в больших роговых очках предложил опровергнуть на практике теорию Шруделя о распаде отношений и пригласил всех желающих к себе домой, благо он недалеко живет. Шумная компания (человек двадцать) вывалила в четыре утра на улицу и отправилась к приглашающему домой. Гриша шел в самой гуще этой компании, поражаясь, с какой легкостью двадцать человек ночью да еще посреди недели идут обсуждать просмотренный фильм. По-видимому, на работу никому из них не надо было вставать.
