Тут Шрудель печально пожевал ртом и добавил в приступе откровенности:
— Уволили, в смысле… Теперь здесь обитаю.
— Но если это фатальное невезение плюс увольнение, то где ж тут «сознательное» действие? — удивился Гриша и едко добавил: — Нестыковка.
— Да, нестыковка, — легко согласился Шрудель, — но ведь если, допустим, человек сознательно спивается, то он, конечно, в итоге сопьется, но ведь судьба может его долгое время хорошей водкой обеспечивать, а может и тормозную жидкость с политурой подкинуть. Так что он в секунду копыта отбросит. Получается что? Сознательный риск с примесью судьбы.
Гриша собрался что-то возразить, но в этот момент в дверь осторожно постучали.
— Да-да, — грозно отозвался Шрудель.
В кабинет просунулась голова мужчины в кепке:
— Товарищи, к вам можно?
— А вы, собственно, по какому делу, гражданин?
— Я вообще-то оставлял тут свои… стихи… Копылев моя фамилия.
Мужчина снял кепку и пригладил рукой копну седеющих волос — если бы не седина, ему можно было бы дать лет сорок.
— Я был у товарища Ершова… и он… мне сказал зайти на следующей неделе… но сейчас Ершова нет…
— Ершов умер, — перебил Шрудель. — Я его замещаю. Стихи у вас с собой?
— Как умер?! — побледнел мужчина. — Когда?!
— Полчаса назад. Сгорел на работе. Шутка. Он в отпуске. Отдыхает. Ну что вы так испугались? Право на отдых у нас закреплено конституцией. Ну, так есть у вас с собой экземпляр?
— Да, да, конечно, — засуетился мужчина, слегка ошалев от потока разнообразной информации.
Он вытянул из потертого кожаного портфеля мятые листки и протянул один Шруделю.
— Смотри и учись, — шепнул тот Грише на ухо, — даю мастер-класс, как разбираться с доморощенными поэтами. Первый урок бесплатно.
Только сейчас Гриша почувствовал, что новый приятель слегка подшофе.
Шрудель взял протянутый лист и сразу нахмурился. Потом показал Грише.
— Ты можешь это разобрать?
Текст был исключительной бледности.
— С трудом, — неуверенно ответил Гриша.
Шрудель повернулся к поэту.
— Товарищ… эээ…
— Копылев.
— Товарищ Копылев, мы, конечно, знаем, что Владимир Ильич Ленин в целях конспирации писал свои труды молоком, но вы-то, я надеюсь, ни от кого не скрываетесь. Или я зря надеюсь?
Вопрос был поставлен в такой иезуитской форме, что бедняга испуганно замахал руками, как будто отбивался от злых духов.
— Да нет, что вы… Просто это шестая копия… первые пять уже раздал разным товарищам… сами понимаете… копирка плохая… бледновато, конечно…
— Бледновато?! Да здесь глаза сломать можно! Ладно… Что тут у нас?
