Тот факт, что даже после войны диктатура министерств не вызывает протеста, может навести на мысль о наличии чувств, благоприятствующих усилению центральной власти; но история опровергает подобные умозаключения и показывает, что правительства, склонные к абсолютизму, часто слабы[73], а политикам хорошо известна польза, которую приносит оппозиция, только укрепляющая правительство.
Из всего сказанного, по-моему, следует, что в плане чувств народная партия намного превосходит партию имущих классов. Ее сторонники более сплочены, преданны, они храбрее, энергичнее, самоотверженнее в отстаивании своих идеалов, они более упорно и последовательно движутся к поставленной цели. Правда, они уступают по части лисьих уловок, но в смутное время этот недостаток возмещается силой.
Точно так же некогда в прошлом они добились (и поэтому, возможно, добьются в будущем) лучшей участи для общества, обеспечив ему после тяжелых потрясений длительное благоденствие. Таковы были Средние века в Греции, Средние века после падения Римской империи, такими могут быть новые Средние века.
Чтобы понять размах и силу эмоций, нужно обратить внимание на энергию и упорство, с которыми трудящиеся и служащие добивались установленного теперь восьмичасового рабочего дня. Они поставили перед собой реальную цель и боролись за нее сплоченно и преданно, никогда не уступая, притом во всех странах. Они не обращали внимания на карканье своих противников, взывавших к патриотическому жертвенному духу, и говорили: «После войны мы хотим жить лучше, чем раньше, а вы устраивайтесь, как хотите и можете». Никто из правящего класса не предлагал сотоварищам работать побольше на благо зажиточного слоя, хотя последний приглашают финансировать правительство, чтобы оно могло изливать щедроты на рабочий класс и плутократию, что является естественным следствием правления демагогической плутократии. У народной партии и у зажиточного класса есть свои штрейкбрехеры, только первая преследует и ненавидит их, а второй оправдывает и часто воздает им почести.
Благодаря значительной силе эмоций народная партия сумела навязать повышение заработной платы и жалований. Никто из ее адептов не изыскивает всевозможных способов перевалить налоги на сотоварищей, как происходит среди имущих классов, которые еще не поняли, что отнятое у правительства – отнято у противника.
Народная партия чувствует, что те, кто склонен к крайностям, на которые многие ее сторонники не готовы идти (по крайней мере сегодня) могут быть полезны ей как союзники; поэтому она повсеместно, как правило, благоволит большевикам. Партия имущих не решается противопоставить ей крайность иного рода, и поистине комичен тот ужас, который охватывает ее при одном упоминании о «милитаризме». В прошлом образчик такого подхода явил Цицерон, не сумевший понять, что в его времена стояла проблема выбора между площадными бунтами и силой легионов, и напрасно рассчитывавший на приход к власти оптиматов при поддержке народа, хотя это и делает ему честь.
