Я не могла закрывать глаза на силу миссис Дэрроу: не она ли ниспровергла законы бытия, отыскала путь из владений смерти и теперь боролась за своих детей? В такой любви ощущалось великое могущество, великая убежденность и преданность и в то же время глубокое, усталое отчаяние и упрямое отрицание неизбежного. Я не могла сказать «нет» ни ей, ни детям, ни собственному любопытству, при том, что договоренность наша внушала мне серьезные опасения.
— Мы еще не раз вернемся. Думаю, мы очень скоро снова увидимся с вашей мамой, — заверила я детей.
— А домой она с нами не пойдет? — Джеймс обиженно выпятил нижнюю губу. Глаза его наполнились слезами.
— Ох, милый ты мой Джеймс, мне страшно жаль. Но теперь дом мой — здесь.
— А можно, в следующий раз мы возьмем с собой папу?
— Боюсь, что нет, Пол.
— Почему нет?
— Понимаешь, это вроде как волшебные чары, что удерживают меня здесь, не давая уйти навсегда. Если вы расскажете отцу, то чары развеются.
Оба мальчика покивали и крепко обняли мать за шею. Она порывисто расцеловала обоих в губы и передала их мне.
— Миссис Маркхэм, я очень рада знакомству с вами.
Я взяла детей за руки и крепко их стиснула, укрепляясь в мысли о собственной правоте.
— И я очень рада, миссис Дэрроу.
— Называйте меня просто Лили.
Женщина вышла вместе с нами из гостиной в главный холл Дома-Сумеречья. Где-то на одном из верхних этажей, облокотившись о перила парадной лестницы, стоял некто, наблюдал за нами и курил в темноте. Но не успела я рассмотреть его повнимательнее, как двери распахнулись — и нас захлестнула прохладная сырость сада. Лили тепло поцеловала меня в щеку и вывела нас за порог.
— Пожалуйста, возвращайтесь, как только сможете, — попросила она.
Мальчики помахали матери, и мы зашагали по главной аллее между деревьями. Где-то вдалеке раздался вой; звук этот растаял в стылом воздухе. Мы углублялись все дальше и дальше во тьму, пока не оказались перед знакомой стеной тумана, прошли ее насквозь — и вернулись к свету солнца, в мир живых.
В тот вечер дети никак не укладывались спать. Джеймс распевал песенки и громко вопил, подпрыгивая вверх-вниз на кровати — усталость все никак не брала свое! — и резвился так шумно, что мне наконец пришлось пригрозить ему древней индийской пыткой, о которой я узнала еще совсем маленькой девочкой в Азии. Это вызвало неизбежные расспросы о моей жизни за границей, и очень скоро возбуждение мальчиков, вызванное воссоединением с матерью, было вытеснено любопытством. Они заслушались моими рассказами о Дальнем Востоке — и сами не заметили, как начали задремывать.
