Завибрировал суазор.
Я взволнованно схватил его, развернул экран и увидел сообщение от матери:
"Я знаю, у тебя много дел сейчас, но загляни как-нибудь? Я так давно тебя не видела. Надо поговорить".
Я кивнул головой, как бы соглашаясь — мать уже давно звала меня в гости, — и даже всерьёз думал съездить к ней вечерком, но не поехал, провалявшись вместо этого на кровати в своей комнате в общежитии и перечитывая старые сообщения Лиды в сети.
Моя мать умерла спустя неделю после того, как сепаратисты разбомбили военную базу на искусственной луне. За всю эту неделю я ни разу её не навестил, хотя она не раз приглашала меня, а я не раз собирался.
У неё был ишемический инсульт.
Ни одно из многочисленных обследований, на которые она уговорила поликлинику, не показало каких-либо предрасположенностей; она даже не входила в группу риска. Однако как-то вечером она написала мне сообщение на суазор, заварила себе чая, поставила на стол корзинку с пирожными, как если бы ждала меня в гости, пригубила чай (чёрный, терпкий, с ромашкой, как она любила) и — неожиданно выронила чашку. Старомодная фаянсовая чашка с золотой каймой и фигурной ручкой, которую мать уже однажды разбила и склеила, старательно собрав все двенадцать осколков (кроме последнего, тринадцатого, оставившего маленькую щербинку на краю), раскололась прямо по линии склейки на три аккуратные, почти симметричные части. Ароматный чай впитался в ковёр.
Медики говорили, что мать прожила после инсульта ещё двенадцать часов.
Я представлял, как она лежала на боку, рядом с разбитой чашкой, согнув в коленях ноги и вцепившись зубами в большой палец на правой руке — прокусив кожу почти до кости, — как будто страдала от невыносимой боли. Её можно было спасти через час, через два, через три… Но она пролежала двенадцать часов, одна, в пустой квартире, пока свежие эклеры засыхали в корзинке на столе. А тело её обнаружили спустя ещё два дня.
Всё произошло случайно. Соседка решила заглянуть к ней в гости, однако мать не открывала дверь и не отвечала на звонки. Соседка не придала этому значения, но вернулась на следующий день. Матери по-прежнему не было в сети, к двери никто не подходил, и соседка связалась с домоуправлением, а те, недолго думая, вызвали полицию. Когда я приехал, дверь в квартиру была аккуратно снята с петель — вырезана из стальной рамы лазерным автогеном. В гостиной стоял запах. Мать уже грузили в чёрный мешок. Пирожные в корзинке по-прежнему лежали на столе.
