Министр финансов С.Ю. Витте вспоминал, что в полдень все трупы уже успели убрать, «как будто никакой особой катастрофы и не произошло». Прибыл император, оркестр на Ходынском поле играл марши. Среди прибывших на поле гостей был китайский сановник Ли Хунчжан, с которым велись переговоры о концессии на КВЖД. Китайский гость уже знал о гибели сотен людей и спросил: «Скажите, пожалуйста, неужели об этом несчастье все будет подробно доложено государю?» Витте ответил, что уже доложено. Ли Хунчжан покровительственно сказал: «Ну, у вас государственные деятели неопытные; вот когда я был генерал-губернатором Печелийской области, то у меня была чума и поумирали десятки тысяч людей, а я всегда писал богдыхану, что у нас благополучно, и когда меня спрашивали, нет ли у вас каких-нибудь болезней, я отвечал: никаких болезней нет, что все население находится в самом нормальном порядке». Приводя эту беседу в своих мемуарах, Витте заключил: «После этого замечания я подумал: ну, все-таки мы ушли далее Китая». Столыпин не оставил своих воспоминаний, поэтому мы не знаем, что он думал, узнав о ходынской трагедии, наложившей мрачный отпечаток на царствование Николая II.
Проживая в Ковно, П.А. Столыпин лишь на короткое время приезжал в Москву и останавливался в огромных кремлевских апартаментах, которые занимал его отец. Несмотря на возраст, генерал вел полноценную жизнь. Одна из комнат была отведена под музыкальный салон. Там он музицировал на своей скрипке работы Страдивари. В этом же салоне была поставлена опера «Норма», которую с большим успехом приняла изысканная публика, приглашенная генералом. Очевидно, любовь к домашнему театру была у Столыпиных наследственной, и генерал следовал стопам своего деда, владельца крепостных артистов. А.Д. Столыпин лепил скульптуры и даже участвовал в художественных выставках. В его апартаментах собирались художники и поэты, устраивались философские и богословские диспуты. Пережив жену на десять лет, генерал по-прежнему отдавал дань сердечным увлечениям. Правда, его последний роман, как говорили, был самым странным. Он увлекся дамой еврейского происхождения, вероятно, чисто платонически, и переписывался с ней на теологические темы. Как часто бывает с людьми богатырского здоровья, он заболел и умер в один день. Телеграмма о болезни отца и телеграмма о его кончине были доставлены в Колноберже одновременно. По словам дочери, П.А. Столыпин очень горевал о смерти отца. Она впервые увидела его лицо, мокрое от слез.
