На провокацию мы не поддались. Но заявление забрали — поняли, что наши вещи все равно искать не будут.
А вскоре мне представился еще один случай взять столько, сколько можно унести…
Во время гастролей Аллы в Питере, пока она выступала на сцене, я коротал время в актерском буфете. Там, ко мне и подошел какой-то тип и предложил посмотреть коллекцию антиквариата, продающуюся по случаю очень дешево. Мне хотелось сделать какой-нибудь подарок любимой девушке — на память о гастролях в Северной столице. Но при слове «антиквариат» я вообще всегда делаю охотничью стойку.
Любовь к старинным вещам у меня с детства. Ведь оно прошло в квартире, обставленной мебелью в стиле арт-нуво, ценность которой я тогда не понимал. Я играл бокалами с царскими вензелями, которые без зазрения совести бил и обменивал на разную дребедень с мальчишками во дворе. И со старинными китайскими шахматами обращался ничуть не лучше. Эти дореволюционные вещи не соответствовали нашему скромному жилью. Случайные остатки прежней роскоши…
Так жили многие питерские семьи. Даже после блокады в самых запущенных коммуналках среди хлама еще хранились настоящие сокровища. А питерские старьевщики торговали луженой медной посудой петровской эпохи, скупая ее за копейки, как металлолом. Ленинград был раем для коллекционеров антиквариата.
И вот я сказал Пугачевой, что отправляюсь за сувенирами, и мы с этим типом поехали в конец Васильевского острова, где нашли нужный дом, поднялись по лестнице, остановились у двери, нажали на кнопку звонка. И тут мой спутник заявил, он забыл что-то внизу, но я могу зайти один, потому что меня уже ждут. С этими словами смылся, больше я его никогда не видел.
Открылась дверь, на пороге квартиры вырос небритый и мрачный парень. Окинув меня взглядом, он без всяких объяснений повел в комнату, до боли напоминавшую склад «вещдоков» столичного отделения милиции № 88. Только в антикварном варианте. Всюду были навалены старинные картины, люстры, жирандоли, бра, гобелены, серебряные подносы, кузнецовский фарфор и так далее.
Я почувствовал неладное и сказал, что должен подумать. Тогда парень отвел меня в кухню, где четверо таких же небритых урок играли в карты. Я понял, что попал на воровскую «малину», где после очередного грабежа отлеживались бандиты. Все это походило на сцену из самого низкопробного детектива.
— Он говорит, что хочет подумать, — доложил мой провожатый.
— Нечего думать, — ответил мужик постарше, судя по всему, главный, — забирай на все бабки добро и уходи.
