Коза от страха стала доиться. Молоко потекло вниз. Маленькие ангелочки, еще не умеющие летать, стояли с открытыми ртами и с наслаждением ловили каждую каплю, которая падала сверху.
Мы прилетели на улицу Йоханана-сапожника на целых двадцать минут раньше наших преследователей. Опустились. Писунчик постучался в окно к своему дяде-бедняку. Ангел Йоэл-переплетчик вышел к
нам. Он откашлялся и спросил, что с нами такое.
— Мы принесли тебе козу, козу дяди Хаима-богатея. Тебе от нее больше пользы будет.
— Кто вас об этом просил? — закричал переплетчик и отвесил Писунчику две звонкие затрещины.
В этот момент приземлились наши преследователи. Тетя Ентл побагровела, как свекла. Она кричала и плакала:
— Коза! Разбойники! Отдайте мою козу!
Шмая-полицейский, ангел в зеленом мундире, стал составлять протокол. Записал мое имя и имя Писунчика. Тетя Ентл держала козу на веревке и обещала, что все скажет геморе-меламеду Меиру-пархатому.
Тетя Ентл дернула за веревку и повела козу домой. Мы с Писунчиком печально и пристыженно смотрели друг на друга.
Мы тоже пошли домой. О чем думал Писунчик, я не знаю, а у меня было муторно на душе. Писунчик долго молчал. Я не хотел его ни о чем спрашивать. Ни к чему это было.
Вдруг Писунчик поднял голову. Он посмотрел на меня своими умными черными глазами и сказал:
— Знаешь, что я тебе скажу, Шмуэл-Аба?
— Откуда мне знать? — ответил я. — Что я, пророк?
— Я тут подумал, — продолжил Писунчик, — пока богатые дяди ничего не отдают, а бедные дяди ничего не хотят, не будет справедливости в раю.
На следующий день Писунчик не пришел в хедер. Я решил, что он боится, как бы геморе-меламед Меир-пархатый не высек его. Позже я узнал, что он прогулял не от страха: Писунчик ничего не боялся — он прогулял из-за того, что помогал своему папе, портняжке Шлойме-Залмену, выдергивать намётку из ста пар перелицованных крыльев.
— Писунчик, — обратился я к своему другу, — почему ты никогда не приглашаешь меня к себе домой? Может, ты меня стыдишься?
— Боже упаси, — испугался Писунчик, — глупости ты говоришь, Шмуэл-Аба. Если хочешь, пойдем хоть сейчас.
Мы полетели к Писунчику домой. Папа Писунчика, портняжка Шлойме-Залмен, ангел с большим кадыком и телячьими глазами, жил недалеко от райского луга, на котором пасся Шорабор.
Шорабор — это большой, жирный бык. Сколько он весит, никто не знает. Нет таких весов в раю, которые могли бы выдержать его тяжесть. На правом боку у Шорабора большое коричневое пятно, которое напоминает карту рая.
