«МОЖЕТ, ЭТО АД? — ГРУСТНО ПОДУМАЛ ОН, — ТАК ВЫГЛЯДИТ ДОРОГА В АД?»
Низко над водой, пока еще далеко, прямо на него летела стая глаз. Именно глаз, потому что он различал каждый в отдельности — два века, ресницы, расширенный зрачок с огоньком внутри… Глаза источали ненависть. Он так и чувствовал ненависть каждого глаза, а все вместе они образовали тугую, плотную волну ненависти, которая неслась на него со страшной скоростью. И только тут он заметил, что из воды и там и тут торчали головы! Лица были повернуты к нему, много знакомых лиц, что-то их объединяет. Но — что?! Он силился вспомнить, и не мог… И тогда на берегу встала его умершая мать. Она была в черном хитоне, волосы ее были длинные, как в молодости, а в руках книга.
— Зачем ты здесь? — шепнули его помертвевшие губы, но мать не слышала, а может быть, просто не отвечала. Она брела вдоль берега, указывая пальцем на головы, торчащие из воды, и кивала, словно считала. И тогда он понял — здесь были все те, кто его любил и ненавидел. НЕ БЫЛО ЧУЖИХ. Это были люди из его тридцатитрехлетней жизни, умершие и живые. Они были собраны здесь, в этой черной воде. Для ЧЕГО? Суд? Но он не судья, чтобы судить их, таких разных.
А стая глаз все неслась на него, он чувствовал — НАДО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ! Это была величайшая из всех мыслимых опасностей. Тогда он закричал — потерянно, тревожно и надрывно! И его услышали — на воде вдруг захлопали крылья, сотни белоснежных крыл! Каждая из голов превращалась в неведомую и прекрасную птицу и взлетала в черный мрак тяжелого неба! Стая понеслась на стаю…
И НАЧАЛАСЬ НЕВИДАННАЯ БИТВА. ГЛАЗА КОЛОЛИ ПТИЦ ЖЕСТКИМИ, КАК КИНЖАЛЫ, РЕСНИЦАМИ, ПТИЦЫ ПАДАЛИ В ВОДУ И, НЕ ДОЛЕТАЯ, ВСПЫХИВАЛИ МАЛЕНЬКИМИ ФАКЕЛАМИ. ПТИЦЫ КЛЕВАЛИ ГЛАЗА ПРЯМО В ЦЕНТР ЗРАЧКОВ, ИСТОЧАЮЩИХ НЕНАВИСТЬ. ГЛАЗА ЗАКРЫВАЛИСЬ И ТОЖЕ ПАДАЛИ, ТОНУЛИ. ГЛАЗА НЕ ГОРЕЛИ. ОНИ БЫЛИ ТЯЖЕЛЫ ДЛЯ ОГНЯ, ТОНУЛИ БЕЗ ВСПЛЕСКА И ЗВУКА. ПТИЦЫ ПОБЕДИЛИ…
ТОЛЬКО ГДЕ-ТО ДАЛЕКО-ДАЛЕКО, НА ГОРИЗОНТЕ, ГОРЕЛ САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ГЛАЗ, ОТ НЕГО ВОЛНАМИ, КОНЦЕНТРИЧЕСКИМИ КРУГАМИ ИСХОДИЛА НЕВИДАННАЯ МИРОМ НЕНАВИСТЬ. НО ЭТОТ ГЛАЗ БЫЛ НЕДОСЯГАЕМ… А КОГДА КОНЧИЛАСЬ БИТВА, ПТИЦЫ ОДНА ЗА ДРУГОЙ, ДЛИННОЙ ВЕРЕНИЦЕЙ, РОВНОЙ НИТКОЙ СТРОЯ ИСЧЕЗЛИ ВО МРАКЕ ХМУРОГО НЕБА… ТОЛЬКО НЕЖНЫЙ ЗВУК, СРОДНИ КУРЛЫКАНЬЮ, ЕЩЕ ДОЛГО ВИСЕЛ НАД ЧЕРНОЙ ВОДОЙ…
Он увидел, как перед ним расступается вода, образуя светлую, искристую дорожку. Тихий, мягкий хор зазвучал в ушах его, наполняя все тело тоской и светлой печалью.
