Набежавшая охрана изумленно смотрела на труп лежавшего на тюремной кровати человека. Из его затылка била тугая черная струя.
В конце коридора шел Президент.
* * *
Старуха готовила себе бутерброд с гусиным паштетом, когда он вошел.
Она все себе делала сама, разве что не стирала, не шила, не гладила. В отличие от жен Иерархов, она не чувствовала себя аристократкой. Она осталась той простой и работящей, что и была лет пятьдесят назад. Никогда не рожавшая, она любила детей, усыновила сразу пятерых. Воспитывала их неумело, бестолково, по-своему, но не баловала. За шестьдесят лет она вычислила один непременный закон семейной жизни — не лезь в дела мужа, имей собственное дело, не предъявляй на мужа прав, хотя бы публично. Создай ему иллюзию полной его внутренней и внешней автономии.
Он остановился посреди столовой, молча смотрел на нее. Она встретила его взгляд спокойно. Она знала, что нелюбима, да и ее страсть давно перегорела, ласки и внимания она не ждала. Они дружили. Знала Старуха и о Джу Найдис. Не одна кассета видеозаписи оргий и любовных утех Президента и прорицательницы была передана ей услужливыми и аккуратными агентами ее личного Бюро Внимания.
Старуха аккуратно сдвинула кусочек паштета с края хлеба к центру.
— У тебя неприятности? — спросила, любуясь бутербродом.
— У тебя есть Евангелие?
Она удивленно подняла голову. Всмотрелась в мужа — нет, не пьян. Странно. За последние две-три недели она не раз слышала от него вопросы на тему истории религии, но Евангелие — это уже серьезно.
Старуха кивнула, глазами повела на дверь библиотеки. Откусив кусок, запила его холодным молоком. Президент прошел к столу, устало опустился на стул.
— Хочешь есть?
— Нет. Выпил бы что-нибудь.
Старуха позвонила в маленький платиновый колокольчик. Вошла прислуга, дородная, красивая женщина в крахмальном переднике.
— Водки? Коньяку? Или, может быть, вина? Есть итальянское, твой Иуда привез недавно.
Он вздрогнул на «Иуду». Так Старуха называла Исполнителя. Не ответил, смотрел в окно. По стеклам текли струйки оранжевой воды. Шел опять кислотный дождь.
— Ты знаешь, а я скоро умру! — сказал он и хрипло засмеялся.
