— Тут свалка! — проорал в самое ухо Матвеева громила-лейтенант. — Там эти, мутанты живут! Шкодят, собаки!
Матвеев повернул к нему лицо.
— Шкодят, говорю! — громила старался переорать грохот двигателей, прямо надсаживался. — Города закрыли, по периметру электрозаграждения, мины, ловушки, а они, падлы, все равно лазают! На северо-западе две теплицы разгромили! Пожрали все, даже зелень и кору на плодовых объели. Во, суки! Нагадили и смылись. Их тут по подсчетам, тысячи три! Кислоту пьют и не сдыхают!
— Что пьют? — не понял Матвеев.
— Кислоту, падлы! Хоть какую, и серную давай — им плевать.
Матвеев машинально полез за сигаретами, но спохватился, зло плюнул на переборку впереди.
— Ничего! Слышишь? Давай кури, я тоже дерну. В очередь.
Громила достал сигарету, прикурил, покосившись на дверь кабины летчиков, сильно затянулся, передал Матвееву. Тот жадно принял сигарету, благодарно улыбнулся.
— Тебя как зовут? — Матвеев передал громиле сигарету.
— Сева. — Громила жадно докуривал, искоса поглядывая на Матвеева. — Сверчок! Кликуха такая.
— Это что ж такое — «сверчок»? — изумился Матвеев.
— Не знаю, — пожал плечами громила. — Отца тоже так звали, он в «спецназе» всю жизнь отдолбил, мне по наследству досталось.
Машина резко пошла на снижение.
— Порядок! Слышь, Пижон, падаем, говорю!
Громила захохотал, откинувшись на сиденье. Матвеев покосился — из-под кожаной куртки (и почему они, проклятые, все в коже?!) у громилы высунулась ребристая ручка «АП-8». Матвееву только раз и довелось подержать в руках этот мощный, скорострельный и удобный автомат. Короткий, с объемистым магазином, с откидным прикладом и мощным оптическим прицелом — это было грозное оружие. Изобретен совсем недавно, а гляди ж ты, мясников из президентского Надзора, официантов клятых, уже вооружили.
Вертолет завис, вибрируя корпусом. Щелкнул замок кабины летчиков. Дверь открылась. Командир, толстяк с лихими усами и смешной бородкой, протягивал две маски респираторов.
— Садимся в промзоне, — объяснил громила Матвееву, — дышать тут хреново, надевай, Пижон! Не выпендривайся, один в «ящик сыграл», здесь гольный хлор и азот.
Глаза сразу защипало. Зажмурившись, Матвеев шел за громилой по тоннелю из гофрированных листов стали, тускло освещенному и холодному. Тоннель неожиданно кончился ступеньками эскалатора. Спустились вниз на три пролета, молча встали у края платформы. Шипя и присвистывая подлетел пневмовагон. Открылись двери, они вошли, сели на мягкие кожаные сиденья. После того, как закрылись двери, снабженные толстыми резиновыми уплотнителями, заработали мощные компрессоры, выгоняя отравленный воздух, нагнетая годный для дыхания.
