Он притормозил на светофоре и ощутил духоту, в груди образовалась неприятная тяжесть, дыхание участилось. Город погружался в сумерки, и когда Михаил Андреевич добрался до дома, за окнами уже стоял синий морозный вечер.
— Прости, Инга… — пробормотал он, целуя жену в щеку холодными губами. — Сюрприз, кажется, не удался. Хотел вручить тебе портрет в торжественной обстановке, при гостях, чтобы все ахнули, но… в общем, я решил показать его сейчас, заранее.
Он вздохнул, поставил картину на стул, сорвал упаковочную бумагу, и придирчивому взору жены открылась светловолосая красавица в золотой дымке. Здесь, в желтом свете торшера, она выглядела иначе, чем в мастерской художника: таинственно мерцали драгоценные камни, мягко светилась шелковистая кожа, волосы струились в воздухе, окружая чуть запрокинутое лицо сияющим ореолом… тончайшая паутинка платья почти осязаемо прикасалась к полуобнаженной груди…
Инга не сдержала восхищенного возгласа. Неужели это она, это ее так видит мастер? Озадаченный супруг облегченно вздохнул.
— Тебе нравится? — улыбнулся он. — А я ужасно переживал. Ф-фу-у… у меня груз с души свалился!
Его глаза невольно задержались на голове в руках прекрасной женщины, изображенной гениальной кистью Домнина. Искаженные смертью черты смутно напомнили ему кого-то.
— Что у нее… у меня в руках? — перехватила его взгляд Инга. — Отрубленная голова? Боже мой! Чья это голова?
Радостный румянец сбежал с ее щек.
— Просто голова, — объяснил Теплинский. — Ты же отказалась позировать, никаких пожеланий не высказала, вот художник и написал портрет по-своему. Ты ему представилась именно в таком образе.
— Но… почему? Ради бога, Миша, чья это голова? Мне кажется… кажется… — Она повернулась к мужу, ее глаза стали большими и темными, в них застыл ужас. — Как он посмел?
— Да что с тобой? Подумаешь, чья-то голова… Это художественный образ! Домнин называл какие-то имена…
— Юдифь? Саломея?
— Угу. Исторические личности?
— Вроде того. — У Инги отлегло от сердца. Как она могла забыть? — Юдифь, библейская героиня, которая соблазнила вражеского военачальника и отрубила ему голову. А Саломея… покорила царя Ирода своим танцем и потребовала в награду голову пророка. Для меня всегда было загадкой, почему художники обожают эти сюжеты.
— Теперь все понятно, — кивнул Михаил Андреевич. — Красивая женщина несет смерть!
— Не шути так.
Инга провела рукой по глазам, будто снимая невидимую пелену. Конечно, ей померещилось, будто
