Ванюшка не смотрит на машину. Не смотрит потому, что боится увидеть, что она еще больше погрузилась в воду. Не поднимая головы, он закатывает камень под задние колеса, хочет разогнуться, чтобы хватить свежего воздуха, но больно ударяется головой о кузов.
— Сахар! Сахар! — замирая, шепчет Ванюшка.
Через пять — десять минут волна лизнет кузов, ворвется под доски, проникнет в мешки с сахаром…
Время для Ванюшки сливается в сплошное ощущение тяжести, боли в ногах, в пояснице. Путь от машины до берега состоит из трех неравноценных отрезков — трудного у машины, когда его, нагруженного мешком, валит с ног вода; легкого, когда он шагает в десяти метрах от машины, и самого тяжелого, когда он, изнеможенный, делает последние метры. Он не проходит их, а бежит под тяжестью мешка и обессиленно падает на землю.
Мысли, как вата, которой набили голову. Думает он разрозненными словами, клочками мыслей: «В мешке семьдесят килограммов… Если надеть сапоги, ноги не будет резать, боль прекратится, но в них невозможно работать. Сапоги наполнятся водой… Килограмм сахара стоит девяносто четыре копейки… Где-то я читал, что ребятишки без сахара плохо растут… Анка не любит сахар-песок, а рафинад она грызет с хрустом. Зубы у нее белые-белые… Лопну, надсажусь, а сахар вытаскаю… В клубе сегодня идет „Люди на мосту“»…
Время сосредоточивается, концентрируется в мешках с сахаром, которые как бы становятся мерой секунд и минут.
Чем больше устает Ванюшка, тем длиннее кажется путь от кузова до берега, тем бездумнее работает он. В бездумии — облегчение, так как для мыслей нужна энергия, которую он бережет. Мыслей нет, а вместо них в голове гвоздем сидит твердая убежденность в том, что сахар нужно спасти. Перед этим затушевывается все, даже боль, даже страх за машину, которую по-прежнему засасывает река. Машина ему в этот миг представляется менее обиженной, жалкой, чем мешки с сахаром. Автомобиль, он все-таки живой, он все-таки оживет.
Ванюшка как-то вдруг обнаруживает, что мешки кончились. Это открытие неожиданно, но большой радости не приносит: слишком он устал, слишком ноют ноги и руки для того, чтобы радоваться. Он бегло оглядывает кучу мешков на берегу и, выпрямившись, вскидывает голову. Подобие улыбки появляется на черном потном лице Ванюшки.
10
— Ого! — восклицает он и морщит нос.
Он стоит, выпрямившись, закинув голову. Поза у него гордая, взгляд — углубленно задумчивый, точно Ванюшка вглядывается внутрь самого себя. Кажется, он открыл что-то удивительное, нашел негаданно-радостное.
