В то же время продукты, которые производились рядом, не были востребованы. Я разговаривал с директорами колхозов — здоровые мужики плакали. Москва не покупала у них продукцию. Они были вынуждены целые племенные стада, которые в свое время закупались за золото, пускать под нож, чтобы выжить. Свинина парная стоит в Тамбове 60 рублей за килограмм, в Москве разговор на рынке начинается со 120 рублей. Более оборотистые азербайджанцы очень хорошо встроились в эту систему обдираловки москвичей. Раньше в столицу приезжали их князья, ученые, артисты, они приносили с собой какую-то свежую струю, свою культуру, национальный колорит и ассимилировались, то сегодня приезжают торгаши. Понятно, что с бабушки, которая продает укропчик, выращенный на огороде, много не возьмешь. А там всё четко. В конце месяца приносят конверт кому надо — и всё хорошо. Уже и к москвичам пришельцы порой относятся как к людям второго сорта. А что будет через двадцать лет? Новое Косово?
Пришлых торгашей очень роднит с московским правительством стремление на всем делать деньги. Была недавно передача "Лицом к городу", где мэр обижался на Фетисова, ведомство которого открыло пункты игровых автоматов. Лужкова беспокоило не то, что там дети время убивают впустую или деньги родителей просаживают, он дословно спросил: "Где наша доля?" Это его жизненное кредо. Сам Лужков — с овощной базы, делец до мозга костей.
"ЗАВТРА". Обычно это качество мэра восхваляется. Мол, у руля городской власти стоит рачительный хозяин, берегущий каждую копейку.
Н.М.
На деле Москва существует сегодня только для богатых. Возьмите здравоохранение, возьмите науку, образование — везде реализуется принцип, провозглашенный еще предшественником Лужкова Г.Поповым: "Столица — не для бедных". Раньше собственностью в Москве распоряжался Моссовет, то есть представительный орган. Когда после расстрела Верховного Совета разогнали советы — собственностью стала распоряжаться исполнительная власть. Это и привело к грандиозным нарушениям
Москва — богатейший регион России. Здесь нет нефтяных скважин и алмазных россыпей, но здесь есть нечто большее — веками вложенный людской труд. И всё это оказалось в руках у торгашей, которые по своему торговому усмотрению всем распорядились. Не надо тушить огонь у могилы Неизвестного солдата. Надо рядышком, у ограды Александровского сада, построить торговый центр. С ларьками, с лабазами, с пивными, с аттракционами. Или объявить нечаянно по радио, что на Поклонной горе много места и очень удобно кататься на роликовых коньках. И память о погибших в Великой Отечественной войне меркнет перед желанием съездить покататься. Будет ли такой человек чтить память миллионов ушедших, когда он думает о том, как бы ему не упасть на крутом повороте? Вот в чем торгашеская подлость — совмещение во времени и пространстве вещей несовместимых — катание на роликах и память о героях.
