В общем, задача первоначально мыслилась как теоретическая. Дело началось так просто, так обыденно, что Иван и подумать не мог, что все пойдет так, как пошло дальше. Но поставив себе цель найти женщину, Иван скоро почувствовал, что в первую очередь сам стал меняться в поле притяжения этой сверхзадачи. Как черная звезда, она понемногу вбирала Левкина в себя, и противиться этому не было никаких сил.
* * *
Маленькую щуплую женщину Иван знал уже несколько месяцев. На перекрестке неподалеку от станции метро «Шулявская» в огромной палатке, чем-то похожей на импровизированный театральный балаган, она торговала цветами. Левкин понимал, что такое женщина, торгующая цветами, и что им в принципе может быть надо друг от друга. Уютный ресторан, вино, мясо по-варшавски (пойдут отбивные или даже котлеты), пара страстных поцелуев (целовать, пристально глядя в глаза, лучше с холодным прищуром), решительный переход к делу – и готово. «Милая, вот твои трусики, в прихожей не забудь на обоях оставить номер своего телефона».
Но при ближайшем рассмотрении продавщица цветов оказалось женщиной, человеком, существом, феноменом, который невозможно было вульгарно и стремительно обольстить в той вальяжной гусарской манере, которую решил избрать для себя Левкин. Худенькую большеглазую женщину, имевшую внешность нелепую, яркую, безжалостно уродуемую безвкусными нарядами, звали Соней. Она носила китайские черные джинсы огромных размеров, мятые кофты или блузки темных тонов с кружевами, черные куртки с капюшоном или без, в которых терялась, как Одиссей в ладони Циклопа.
Женщина эта никогда не красила ресниц и не подводила губ, не носила серьги, не кокетничала в том смысле, как это делали все те женщины, которых до этого встречал Иван. Имела синие глаза и в черных одеждах напоминала недокормленного черного лемура Склатера. Иван думал иногда о том, как, отсидев в палатке двенадцатичасовую смену, она идет к себе в однокомнатную квартиру, чтобы до утра закрыться в ней, как музыка в шкатулке.
Пока он прикидывал да примерялся, дело шло само собой. И однажды Левкин понял, что сердце его теплеет, когда он представляет лицо и фигуру этой необыкновенной женщины. Он осознал, что вот уже несколько недель она близка ему, хотя даже не подозревает об этом, и горько усмехнулся.
Действительно, он часто думал о Соне перед сном, чтобы не тосковать о янтаре, при одной мысли о котором у него порой тяжелели конечности, становились огромными и бескрайними. Как это происходило обычно? Сначала возникал какой-то низкий вибрирующий звук. Иван ощущал его за гранью нормального диапазона. Он втягивал Ивана в себя, заставлял отвечать на него всем телом. В какой-то момент Иван внезапно замечал, что руки и ноги увеличиваются в размерах, делаясь все тяжелее и тяжелее. Первоначально еле заметно, будто исподволь, но потом все стремительнее в тело Левкина вливалась та самая темная материя, о которой в последнее время так много трындели в информационном поле Земли. Границы тела размывались, при том что само оно принимало космические размеры. Очень скоро масса Ивана Павловича достигала миллионов мегатонн. В эти минуты Левкин заключал в себе не меньше миллиарда солнечных масс, дьявольски изнемогая под их немилосердной тяжестью.
