. Дома от нервного срыва у него к вечеру поднялась температура. Через день проявилась корь. Болезнь благодатно взяла его в свои объятия и убаюкала. Он пил сладкий чай с лимоном, температурил и спал. Так продолжалось две недели, что и помогло ему выжить.
Так он крепко усвоил, что каждый раз прошлые родители и друзья оказываются неспособными к узнаванию. Все дело в том, что рядом с ними оказывается другой мальчик , заместитель Ивана в данном времени и месте. Кто были все те другие мальчики , до определенного возраста Левкин не знал и знать не желал. Но про свое тело понял, что оно менялось. Однако каждый раз с его личностью совмещалось без зазоров . Иначе бы он просто не выжил. Тело было новое, но сравнить было не с чем. Спасала достоверность самоощущения.
Как бы то ни было, в тот самый первый раз Иван узнал себя, и оттого, что его внешность показалось ему той же самой, привычной и знакомой, чуть не заплакал от облегчения. Вернее, слезы появились, но мальчик принялся лихорадочно умываться ледяной водой. Иван боялся, что глаза покраснеют и новые родители начнут задавать вопросы. Он подсознательно готовился к тому, что они будут слишком каверзными и ответить на некоторые из них будет совсем не просто.
Но ужин прошел обыденно. По обыкновению за столом говорил в основном отец, Гала Исааковна улыбалась, подкладывая на тарелку Ивана еды. Тот понемногу оттаивал, ел, но в процессе поглощения пищи понял, что его панический страх перед новым домом имеет некоторые основания. В частности, выяснилось, что он знает о своей новой семье далеко не все. Оказалось, что в природе имеется еще бабушка , о которой он не помнил ничего. И вот она-то должна была приехать в такой-то ближайший день, чтобы поздравить его с днем рождения. От одной мысли, что ему придется иметь дело с неведомой старухой, он чуть не закричал от страха. Но сдержался, ибо имел мужество. Как потом оказалось, правильно сделал.
Ужасный день настал. Приехала пожилая дама в очках, пахнущая сладкими духами и мятными леденцами. Привлекла себе, поцеловала, обняла, подарила самокат и больше о нем не вспоминала. Во всяком случае, никто не спрашивал о подробностях не прожитой им в этом доме жизни. Никто не устраивал экзаменов. И это было хорошо, потому что экзаменов в ту пору ему и так хватало.
Вживаясь в ситуацию, Иван стал гением мимикрии. По оттенкам интонации научился понимать скрытые мотивы людей. Угадывал правильные ответы на еще не заданные вопросы. Отчетливо видел янтарь и себя в нем, чувствовал рябь и перемены в ней задолго до того, как они реально проявляли себя в виде событий. Очень страдал от всего этого. Мерцание заставило его повзрослеть и измениться. Он стал кем-то другим быстрее, чем понял, кем именно стал. Это помогло ему, когда лампа его жизни замерцала в следующий раз.
