Утром ты собрала последние силы и пошла дальше. Лесная дорога вывела к монастырю. Ты правильно решила, что монастырь, даже разрушенный – святое место, и ребенок у стен его не пропадет. Ты присела отдохнуть на бревнышко у ключа, развернула меня, умыла, накормила в последний раз, сняла младенческую мою одежку, по которой все равно вряд ли хоть что-то можно было узнать, замотала в теплое одеяло и положила на широкую монастырскую ступень.
Что было дальше? Ждала ли поблизости, прячась, чтобы убедиться, что меня нашли? Или сразу ушла, раз уж решилась? Может, и так. Я, например, человек решительный, в тебя. Обещания выполняю, чего бы это ни стоило. Данное слово держу. Хотя знаешь, как иногда бывает трудно! Одно только обещание мне никак выполнить не удавалось. Я с раннего детства мечтала тебя найти. Слово себе дала, что найду.
Я у тебя родилась здоровая, в самом начале только немножко поболела, пока к новой жизни без тебя привыкала, в школе училась легко, без троек. Я в пять лет сама читать научилась и всей группе вместо воспитательницы читала. Память у меня хорошая. Вот никто не верит, а помню же я тебя! Толсто€му верили, что он себя во младенчестве помнил, как же, гений – он может, а мне, детдомовке – нет: откуда способности у подкидыша. А среди нас, между прочим, очень много талантливых, просто необыкновенно талантливых. Большинство нервных, дерганых, в себе не уверенных, это как раз естественная реакция психики на собственную жизненную ситуацию. Но разве можно за это винить, если покой только в материнских объятиях дитя обретает?
Меня знаешь как хотели удочерить! Но я не давалась. Нет – и все. И даже глаза закрывала, перед возможными приемными родителями стоя, чтобы случайно не полюбить их лица, чтобы они твое лицо мне не заслоняли.
Я же знала, ты есть, ты тоскуешь, зовешь меня. Но ничего не можешь поделать. Ты, главное, не кляни себя, не отчаивайся. Отчаяние душу сушит, сил лишает, а взамен ничего не дает.
Мать ведь чувствует все про свое дитя, я все тебе о себе рассказываю. Ты не горюй: у меня все хорошо. Мы с тобой выстояли в этой жизни. Совесть твоя чиста: у твоего ребенка все хорошо, и какое это счастье, что ты меня родила, несмотря ни на что.
Знаешь, какой мне день рождения записали? Как у Пушкина – 6 июня! Нашли-то меня третьего сентября минус три месяца. Ну, и решили, пусть уж буду с Пушкиным в один день. Представляешь, ему двести лет было, а мне – двадцать пять.
