А затем, много лет спустя, он устроился в школу Святой Анджелы. Она даже и не узнала его, пока не прочла имя на заявлении о приеме.
– Не знаю, помните ли вы меня, миссис Кроули, – обратился он к ней вскоре после поступления, когда они остались наедине в канцелярии.
– Я вас помню, – холодно сообщила она.
– Я по-прежнему думаю о Джейни, – признался он. – Все время.
Она не знала, что и сказать.
«Почему ты о ней думаешь? Потому что ты убил ее?»
В его глазах определенно читалось нечто похожее на чувство вины. Она это не выдумала. Она пятнадцать лет проработала секретарем в школе. Коннор выглядел как ребенок, отправленный в кабинет директора. Но было ли это сознанием своей преступности? Или что-то иное?
– Надеюсь, вам не доставляет неудобств то, что я здесь работаю, – сказал он.
– Совершенно никаких, – кратко ответила она, и больше они эту тему не затрагивали.
Она подумывала об увольнении. Работа в начальной школе, где когда-то училась Джейни, всегда приносила ей радость, смешанную с горечью. Девочки на тонких, как у Бемби, ножках проносились мимо нее по игровой площадке, и она краем глаза замечала Джейни. В жаркую пору лета она смотрела, как матери забирают из школы детей, и вспоминала давно минувшие летние дни, когда она ходила с Джейни и Робом после школы есть мороженое и их личики сияли. Джейни училась уже в старших классах, когда погибла, так что воспоминания Рейчел о школе Святой Анджелы не были запятнаны горем потери. Так и шло, пока не объявился Коннор Уитби; он ворвался на своем ужасном ревущем мотоцикле прямо в тихие, пастельные воспоминания Рейчел.
В итоге она осталась из чистого упрямства. Ей нравилась эта работа. Почему она должна уходить? И более того, ей почему-то казалось, что ее долг перед Джейни – не убегать и быть готовой к встрече с этим человеком и его виной, в чем бы та ни состояла.
Если он убил Джейни, разве стал бы он устраиваться на работу в то место, где работает ее мать? Разве сказал бы: «Я по-прежнему думаю о ней»?
Рейчел открыла глаза и ощутила твердый сгусток ярости, навеки застрявший у нее в горле, как будто она слегка чем-то подавилась. Все дело было в незнании. В долбаном незнании.
Она добавила в ванну холодной воды: было жарковато.
«Все дело в незнании», – сказала миниатюрная женщина изящного вида.
Дело происходило в группе психологической поддержки для пострадавших от насильственной смерти близких, куда они с Эдом пару раз сходили: посидеть на складных стульях в холодном зале общественного центра где-то в Чатсвуде и подержать в дрожащих руках пенопластовые стаканчики с быстрорастворимым кофе. Сына этой женщины убили по дороге домой с крикетной тренировки. Никто ничего не слышал. Никто ничего не видел.
