– Что ж, – осторожно начала она, обращаясь к Лиаму. – Думаю, нам стоит…
Что? Разбудить соседей? Рискнуть поднять тревогу?
– Подожди! – потребовал Лиам и прижал палец к губам; его большие глаза казались во мраке озерами блестящей черноты. – Кажется, я что-то слышу там, внутри.
Он прижал ухо к двери. Тесс последовала его примеру.
– Слышишь?
Она и впрямь что-то слышала. Незнакомый ритмичный глухой стук откуда-то сверху.
– Должно быть, это бабушкины костыли, – предположила Тесс.
Бедная ее мама. Возможно, она уже легла спать, а ее спальня прямо в противоположном конце дома. Чертов Уилл. Чертова Фелисити. Вытащить ее бедную хромую маму из постели.
Когда именно начался роман между теми двумя? Было ли какое-то конкретное мгновение, в которое все изменилось? Как она могла это прозевать? Она видела их вместе ежедневно и так ничего и не заметила. Вечером в прошлую пятницу Фелисити осталась на ужин. Возможно, Уилл был чуть молчаливее обычного. Тесс решила, что у него разболелась спина. Они все напряженно трудились, он изрядно устал. Но Фелисити была в прекрасной форме, едва ли не сияла. Тесс несколько раз ловила себя на том, что глазеет на сестру. Красота Фелисити все еще была новостью, и благодаря этому все в ней казалось прекрасным – ее смех, ее голос.
И все же Тесс не насторожилась. Она была по-глупому уверена в любви Уилла. Достаточно, чтобы носить старые джинсы и черную футболку, в которых она, по словам Уилла, напоминала байкершу. Чтобы поддразнивать его за легкую сварливость. И потом, пока они прибирались на кухне, он шлепнул ее пониже спины посудным полотенцем.
В последние выходные они, вопреки обыкновению, не виделись с Фелисити. Она сказала, что занята. Было дождливо и холодно; Тесс с Уиллом и Лиамом смотрели телевизор, играли в карты, вместе пекли блинчики. Прекрасно провели время, разве нет?
А теперь ей пришло в голову: вечером в пятницу Фелисити сияла, потому что была влюблена.
Дверь распахнулась, из коридора хлынул свет.
– Что там такое? – спросила мама Тесс.
На ней был синий стеганый халат, и она тяжело опиралась на пару костылей, близоруко моргая и кривясь от боли и усилий.
Тесс опустила взгляд на ее лодыжку в белых бинтах и представила, как мама просыпается, как выбирается из кровати и, прихрамывая, шарит вокруг в поисках халата и костылей.
– Ох, мама! – вздохнула она. – Прости, пожалуйста.
– За что ты извиняешься? И что вы здесь делаете?
– Мы приехали… – начала было Тесс, но у нее перехватило горло.
